– Получилось! – оповестил он.
– Ура! Можешь встать?
Юноша встал, полный сил.
– А теперь расскажи, что же ты там увидел.
Он рассмеялся и ответил:
– Ну, тебя я увидел большим кружком, испещренным внутри кучей линий, и с золотым потоком чего-то светящегося.
– Эм… Здорово! А что еще ты видел?
– Все вокруг было примерно таким же. Только менее красивое. Но я смог видеть тебя такой одну.
– А что это значит?
– Понятия не имею. Но себя я вылечил, починив свой рисунок. Погоди-ка.
Юноша снова погрузился в это состояние, на сей раз гораздо быстрее. Потом он стал смотреть на рисунок вдали и ждал, пока все вокруг не станет нормальным, после чего сказал:
– А тот дом выглядит как кучка загогулин, нагроможденных друг на друга, связанных плетением линий, похожим на куст роз.
– А как дерево выглядит?
Через несколько минут он сказал:
– Примерно как ты, только не круг, а треугольник.
– А трава?
Так они изучали магическим зрением все предметы вокруг еще час. Потом они пошли прогуляться по деревне, разговаривая о пустяках, вроде разницы между двумя одинаковыми домами и кричащей на мужа бабушки из одного из них. Вечером они поужинали, послушали жалобы Теронина, и пошли в сад, говорить о звездах. Спать Аврелиан ложился с блаженством и тревогой.
Утром он сразу же направился в сад, где присел в беседку. Он наслаждался утренней прохладой, стараясь не думать о будущем. Он был сильно удивлен тем, что не встретил никого в доме, но старался не думать и об этом. Он любовался восходящим солнцем, качающимися ветками деревьев, вслушиваясь в их мирный такт. Но наслаждение моментом длилось недолго, скоро он увидел бегущую к нему Дарону, очаровательно покрасневшую от бега. Девушка подбежала, и, запыхавшись, сказала:
– Аврелиан, совсем забыла предупредить! У нас сегодня гости. К дедушке приехала его старая подруга. Только не думай, что это моя бабушка, прошу тебя!
– Я уж постараюсь. А почему я должен так подумать?
– Увидишь… Ты хоть позавтракал?
– Нет еще. Я совсем позабыл.
– Глупыш. Пойдем, сделаем тебе что-нибудь.
Они пошли в кухню. Девушка упорно старалась чему-то научить юношу, сковородки в ее руках так и мелькали, но он только любовался изгибами ее тела и пропускал мимо ушей все ее наставления, отчего у Дароны возникал легкий румянец на молочного цвета щеках. Потому готовка полностью легка на хрупкие плечи девушки, чему Аврелиан не успел смутиться, поскольку их блаженство прервал голос Теронина, обращенный, однако, не к ним:
– Малитрия, да разлюби ты его уже на старости лет!
– Я его ненавижу, а не люблю! – ответил ему скрип, отдаленно напоминавший человеческий голос.
Молодые вышли в гостиную, где на зеленом диване застали старика в компании старой женщины. Юноша тут же понял, почему Дарона просила не думать, что прибывшая была ее бабушкой. Женщина была очень полной, с дряблым руками и сальными, криво постриженными волосами, со сгорбленной спиной, примерно одного возраста с Теронином. Но главное было в лице. Если у старого алхимика была злость как у мраморной статуи, то у нее она была живая. Огромные морщины на носу, рот ее никогда полностью не закрывался, образуя небольшой напряженный круг вокруг потрескавшихся зубов, ее нижние веки застыли, наполовину прикрывая глаза. Старики продолжали свою беседу, как ни в чем не бывало:
– Тогда почему ты, старая карга, до сих пор твердишь о нем спустя столько лет?!
