С тех пор Гиз заматерел – чтобы не сказать растолстел – и превратился в златокудрого Голиафа, покорившего сердца всех парижских лавочниц. Несмотря на некоторую полноту, он был красив, а главное – обладал жаждой жизни и обаянием самца, что всегда безотказно действуют на женщин и чернь. Он возглавлял католическую партию, выступавшую против Сен-Жерменского мира, не скрывал своей ненависти к гугенотам и пользовался в Париже таким влиянием, что сам король опасался его.
– Вы не представляете, герцог, какого кабана мы затравили…– с трудом произнес король, обращаясь к Гизу. – Кстати, почему вас там не было? Ах да, я же вас не пригласил…
Бросив на Гиза благодарный взгляд и извинившись, Генрих постарался побыстрее исчезнуть из поля зрения Карла.
«А он не так уж плох, наш Гиз», – подумал Генрих. – «Во всяком случае, и от него бывает польза».
Генрих огляделся по сторонам в поисках своих. Возле окна он заметил Антуана де Гаро, беседовавшего с Филиппом дю Плесси-Морнеем, одним из приближенных адмирала Колиньи.
– Мы тут обсуждаем придворные порядки, сир, – пояснил Антуан, когда Генрих к ним приблизился. – Вот господин дю Плесси говорит, будто бы при дворе английских королей есть такая должность – называется «хранитель королевского стула». Это тот, кто подтирает зад его величеству. Весьма почтенное занятие, ибо лишь самые достойные могут прикасаться к священной особе короля.
– Вы предлагаете завести такую и при наваррском дворе, господин дю Плесси? – спросил Генрих.
– Боюсь, Наварра слишком мала для этого, мой государь, – ответил Морней. – Если дворяне будут заняты на подобных должностях, некому станет воевать.
– А ты что, хотел бы стать хранителем стула? Я и не знал, что ты, оказывается, карьерист, – заметил Генрих, обращаясь к Антуану.
– Ну что вы, сир. Это привилегия высшей знати, я для эдакой службы не достаточно родовит.
Генрих рассмеялся и хлопнул его по плечу.
– Уговорил, оставим ее для герцога де Гиза.
В окружении своих дам, блистающих нарядами и украшениями, в зал вошла принцесса Маргарита. Милостиво кивая придворным, она прошествовала к отведенному для нее креслу. В платье из розового шелка, расшитого мелкими жемчужинами, она казалась невероятно свежей и юной в этой душной зале. Генрих поймал себя на том, что не может оторвать от нее глаз.
«Просто ты еще не видел мадам Маргариту», – вспомнил Генрих слова Катрин.
– А ведь нам невероятно повезло с будущей королевой, сир, – сказал Гаро, перехватив взгляд Генриха. Тот улыбнулся.
– Так подойдите к ней, ведь вы жених, – подтолкнул его приятель.
Генрих покачал головой. Он видел, что она заговорила с каким-то красивым молодым дворянином, и не хотел мешать. Он понимал, что нет вернее способа вызвать к себе отвращение, чем злоупотребить своими жениховскими правами.
– Экий вы скромник, сир, – попенял ему Антуан. – Раньше вы таким не были.
Генрих не стал отвечать. И все же, когда музыканты заиграли аллеманду, согласно этикету он пригласил ее на танец.
Принцесса присела в легком реверансе и подала ему руку. В каждом ее движении сквозила уверенная грация придворной дамы. Только сейчас Генрих сообразил, что ужасно танцует, и впервые всерьез пожалел об этом пробеле в своем воспитании.
– Вы чудесно выглядите, мадам, – искренне произнес Генрих, ведя ее на середину залы за кончики пальцев. Он корил себя, что оказался не в состоянии придумать что-нибудь получше.
