– Да его в зоопарке держать надо! – со злой ухмылкой воскликнула неугомонная девушка.
Лицо Рэйта оставалось каменным.
– Нормальные люди так переговоры не ведут, – сказал он. – Так что, полагаю, я имею право взять палку, имея дело с погаными собаками.
– Да ты как, ублюдок, со мной разговариваешь?!
Зачинщик теперь разрывался между двумя опциями. С одной стороны, ему теперь очень хотелось разодрать Рэйту глотку. С другой же – он понимал, что палка – вещь нешуточная.
– Я смотрю, вы задумались? – усмехнулся Рэйт, покручивая палку в руках. – Что, страшно стало?
Он сам не знал, куда его несёт. Но слова и действия врагов эхом отдавались в голове; он должен, он обязан был ответить. Иначе это ещё долго будет мучить его.
Это было последней каплей. Не желая казаться трусом в глазах товарищей, ещё и подзадориваемый девушкой – «Давай, задай ему жару», – главарь стал не спеша приближаться к Рэйту. В конце концов, этот слабый ублюдок не сможет ничего сделать ему, безоговорочному лидеру.
Подойдя совсем близко, он резко сорвался с места, намереваясь вырвать палку из рук противника. Однако он напрасно надеялся взять неожиданностью: Рэйт давно уже предвидел такой поворот. Поэтому последний попросту отпрыгнул в сторону, а затем со всей силы ударил палкой по ногам соперника.
Того, что произошло дальше, он не ожидал. Палка переломилась надвое; внезапный визг парня был слышен, наверное, и за пределами школьного двора. Он валялся на земле и не переставал орать.
Из-за этих пронзающих голову звуков Рэйт даже не смог почувствовать триумф. Внезапно его охватил страх: если там что-то серьёзное – а судя по всему, трещина или даже перелом точно есть – его исключат. И посадят. Хотя он даже не виноват. Но кому это объяснишь…
«Ну почему. Почему я вечно во что-то влипаю». Он стоял и не знал, что делать – лицо начинало гореть. Остальные тоже растерялись; затем один из группы подбежал к лежащему.
– Что, что с тобой?!
– Скорую вызывай, идиот… – сдавленно прошипел тот.
Этот случай обошёлся матери Рэйта штрафом. Было долгое разбирательство; разумеется, Рэйта признали зачинщиком – одноклассники постарались описать злостное нападение во всех красках. Спасла его от колонии только справка от психиатра.
Тот день он запомнил на всю жизнь. Поначалу он и вовсе не хотел приходить домой – это было приговором. Однако затем он вспомнил, что у него остался незаконченный рисунок, который явно стоил завершения. Да и где он будет жить; и даже умереть он не может…
Узнав о произошедшем, мать орала. Да ещё как орала. Что Рэйт – агрессивное животное, бандитская рожа; хочет её смерти, позорит её, лучше б не рождался и всё в этом духе. Но больше всего её, конечно же, задело то, что из-за этого штрафа она не сможет поехать в отпуск. Это было непростительно: она оттаскала Рэйта за волосы, била его по лицу. А потом он невольно вскрикнул, когда она задела спину. Потребовав задрать рубашку и увидев ужасный синяк, она мгновенно изменила лицо. Из её глаз чуть ли не брызнули слезы; она завыла, причитая «Бедный мой сын» и всё в этом духе. Рэйт только нервно сглотнул и с ужасом ожидал, что будет дальше. Она выбежала, вернулась с мазью. В следующую секунду она уже втирала мазь Рэйту в спину, то всхлипывая, то вновь проклиная его; во время ругательств она давила очень сильно, и он еле-еле сдерживался, чтобы не вскрикнуть опять.
Не суждено было Рэйту в ту ночь уснуть. Его захлёстывал целый поток чувств; внутри будто образовался пустой канал, по которому свистящим пронизывающим ветром гуляло безнадёжное отчаяние. Он не понимал, зачем это всё надо.
