Поворачиваясь за нами, как подсолнухи за солнцем, они проводили нас взглядами и вновь углубились в свои манускрипты. Нас между тем провели в одно из хранилищ библиотеки. На полках вдоль стен лежали рукописи. Это походило на улей с вложенными в ячейки свитками, с каждого из которых свисал деревянный ярлычок с названием.
– Идеальный порядок, – одобрительно промолвил Помпей, потянувшись к свитку с надписью: «Гераклид из Тарента».
– Это труды по медицине, император, – подсказал Аполлоний.
Соседний свиток был помечен именем Герофила Халкидонского.
– Непревзойденный лекарь из Александрии, – с гордостью пояснил Аполлоний.
– Помер двести лет тому назад, – буркнул Олимпий себе под нос. – Есть же современные сочинения.
– Все это истинные сокровища, – промолвил Аполлоний с гордостью, жестом обводя манускрипты; он относился к ним как к родным детям. – Рукописи, состоящие из нескольких свитков, хранятся в корзинах на полу. На ручке каждой корзины наклеена бирка с названием.
На Помпея это зрелище явно произвело сильное впечатление.
– Вот образцовый подход к делу и пример для всех нас, сознающих важность сохранения архивов и не желающих, чтобы их деяния выветрились из памяти потомков, – сказал он.
Римляне принялись разворачивать свитки, и произведенный ими шум дал мне возможность шепотом обратиться к всезнайке Олимпию с вопросом:
– А что за история с завещанием, будто бы предоставляющим Риму права на Египет? Я хотела узнать об этом вчера вечером, но ты слишком много говорил!
Пускай теперь объяснит мне сам, если может.
– Ну… – Олимпий на миг задумался, а потом зашептал в ответ: – Твой двоюродный дядя Александр Десятый составил завещание, по которому Египет отдается Риму. Отсюда и их притязания. Но на самом деле нет никакой уверенности в том, что он действительно его составил, а даже если и составил – в том, что оно имеет законную силу.
– Почему бы тогда им не прочесть его и не решить?
Этот способ выяснить истину представлялся самым простым.
– Кажется, оно таинственным образом исчезло, – сказал Олимпий, подняв брови. – Как удобно!
«Для нас или для них?» – задумалась я.
Но шум вокруг нас уже стих, и пришлось прекратить разговор.
Выйдя из библиотеки, мы показали римлянам огромный Гимнасион, где тренировались атлеты, и направились к маяку.
– Добро пожаловать! – Смотритель поджидал нас в широких дверях. – Царь Птолемей, царевна Клеопатра, заходите и покажите императору Помпею то, что возведено более двухсот лет назад повелением вашего славного предка Птолемея Филадельфа.
Мы зашли внутрь. Смотритель показал нам огромный запас топлива: величиной с гору, он занимал все помещение.
– Огонь должен гореть днем и ночью, и на поддержание его идет все, что способно гореть: навоз, бумага, древесный уголь. Мы храним наши запасы здесь, а потом их поднимают в корзинах наверх, на высоту четырехсот футов. – Он пригласил нас следовать за ним к центральной шахте и подвел к канатам, свисавшим, казалось, с самого неба. – Но вам придется подняться по огибающей башню винтовой лестнице.
– А почему бы и нам не поместиться в топливной корзине? – спросила я.
– Это невозможно, – ответил смотритель. – Во-первых, подъемник доставил бы вас прямо к огню. Во-вторых, как могу я доверить гордость Египта и Рима каким-то веревкам?
Путь на вершину оказался долгим и трудным. Лестница вилась, мы вновь и вновь огибали башню, и я замечала, как гавань становится меньше, а суда выглядят словно игрушки, которые дети запускают в пруды с лотосами. Чем выше мы поднимались, тем шире раскрывался обзор: были видны и окраины за пределами Ипподрома, и почти весь путь на восток к городу наслаждений Канопу, где заканчивался этот рукав Нила.
