Что поделать: люди разные, и то, что для одного – приятная прогулка, для другого может стать тяжким испытанием. Даже близкие друзья не всегда догадываются об этом.
Олимпий правил вглубь гавани, где дрейфовали более крупные суда. Я глянула вниз и со страхом заметила, что дно под нами исчезает. Поначалу я смотрела, как пятна солнечного света играли на песке, видела рыб и морские водоросли, но потом все это стало уходить в глубину и теряться в тенях.
Я почувствовала, как холодная волна паники поднимается к моему горлу, поскольку наш курс явно повторял маршрут того давнего плавания, и мы приближались к месту, где приключилась беда. Я закрыла глаза и попыталась сосредоточиться на легком плеске воды о борта.
Неожиданно Олимпий вскрикнул: лодка взлетела на гребень большой волны и ухнула вниз. Так, словно на лошади перескакиваешь высокий барьер и падаешь. Лицо мое окатили брызги, я слизнула с губ морскую соль и сильно сглотнула.
Мы плавали долго, не один час, то приближались к более крупным судам, то удалялись от них. Олимпий пребывал в упоении. На меня он совершенно не обращал внимания, за что я, надо сказать, была ему весьма признательна. Мардиан же неотрывно глядел через борт в воду, надеясь усмотреть кальмара, морского ежа, а то и дельфина. Волны хлестали ему в лицо, но ему было все равно.
Ни навеса, ни каких-либо ограждений на суденышке Олимпия не имелось, как и оравы слуг, которые кричат и прыгают вокруг. От этих воспоминаний я была избавлена. Но вот яркие цвета, звуки и запахи моря нахлынули на меня, как в прошлый раз. Однако я больше не была беспомощным младенцем в чужих руках. Теперь у меня самой хватало сил, чтобы держаться прямо и совладать с новым испытанием.
Наконец – наконец-то! – Олимпий повернул лодку к дворцовому причалу. Солнце уже прошло половину пути к закату; начался прилив, он тянул нас к берегу. К качанию на волнах мы привыкли, Олимпия это уже не повергало в восторг, а меня – в ужас. Я справилась со своим страхом.
– А теперь давайте поплаваем! – неожиданно объявил Олимпий.
Он бросил в воду привязанный к веревке камень, который должен был служить якорем. Груз, булькнув, пошел ко дну, веревка натянулась и дернула лодку влево.
Только этого не хватало – а я-то думала, что все вот-вот закончится! С морской прогулкой кое-как обошлось, но купание… Ведь я не умела плавать!
Олимпий нырнул за борт, чисто и аккуратно вошел в воду и исчез на глубине. Мой желудок сжался в ком, хотя я и знала, что мальчик сейчас вынырнет. Или, скорее, я надеялась, что он вынырнет. Так и произошло: Олимпий появился на поверхности с другой стороны лодки и обдал нас с Мардианом стеной брызг.
Мардиан, уже промокший до нитки, издал негодующий вопль и спрыгнул через борт, как пущенный из катапульты камень, отчего на мою бедную голову обрушилось еще больше воды. Потом оба мальчика начали в воде схватку с криками и плеском, стараясь в шутку потопить друг друга. Лишь спустя некоторое время они заметили, что я сижу в лодке.
– А ты чего ждешь? – крикнул Олимпий. – Можно подумать, ты боишься окунуться!
Он хотел лишь поддразнить меня и, конечно же, подумать не мог, что сказал чистую правду.
«Глубоко ли тут? Накроет ли меня с головой?» – гадала я, всматриваясь через борт в волны. Слишком темно, не разглядеть дна.
– Давай прыгай! – звал Мардиан. – Вода не холодная!
Он с явным наслаждением барахтался рядом с лодкой.
