– Раз, два, раз-два-три, трубку быстренько сними, – пробормотала Леся собственно изобретённую в детстве считалочку для борьбы со страхом услышать «злого дядю-мошенника» на другом конце. Только на этот раз бороться приходилось со стыдом, врагом более искусным, невидным невооруженным глазом.
– Алло?
– Доброе утро всем принцессам! – раздался бодрый голос Отца из трубки. – Уже проснулась?
– Какое же утро, пап, день во всю, – откликнулась, пожав плечами, Леся. – Привет.
– Моя принцесса в свой праздник спит столько, сколько пожелает. Что-то не веселый у тебя голосок для именинницы, однако.
– Прежде чем ты рассыпишься в поздравлениях и восхвалениях, я хочу признаться тебе кое в чем, – собравшись с мыслями, наконец, решилась выдать себя с потрохами девушка.
Ей подобное было в новинку, и от неловкости она не знала, куда теперь деть свое вдруг отяжелевшее тело. Опершись о подоконник, Леся стала наматывать телефонный провод на палец, рассматривая студентов, туда-сюда снующих под козырек кофейни на первом этаже дома.
– Лисенок, ты меня так не пугай, пожалуйста, – веселость Отца улетучилась. – Что стряслось?
Леся зажмурилась:
– Я…
Однако в ту секунду связь резко оборвалась. Длинный, непрекращающийся гудок, словно тонкое холодное лезвие, бесконечной линией иссекал ее сердце. У нее было предчувствие чего-то нехорошего, чего-то страшного, и она даже не могла объяснить, почему именно тогда все ее тело пронзило предчувствие близкой смерти, только не собственной, а его.
Дрожащими пальцами она набирала номер Отца снова и снова, домашний, мобильный, рабочий – ни один из них не отвечал. Леся знала, что настала пора нажать на другие кнопки, на кнопки пульта телевизора, которым она едва ли раз в месяц пользовалась.
– Нет, это все чушь, у них просто со связью проблемы… – бормотала Леся, сама себе не веря и потянулась к запылившемуся пластмассовому кирпичику. – Это только чтобы удостовериться…
Она отчасти утратила самосознание в те минуты. Алеся Роххе будто раздвоилась, породив некую побочную личность – Лесю, обезумевшую от горя, которая пока лишь начинала существовать. И которая проявилась вместе со страшной вестью, отзвуки которой разлились по всему телу, едва она увидела бегущую строку: «СРОЧНЫЕ НОВОСТИ: НА ПРЕДПОЛАГАЕМОМ ВЗРЫВЕ ТУКАЙСКОЙ АЭС ПОГИБЛО БОЛЕЕ 20 ЧЕЛОВЕК. НАЧИНАЕТСЯ НЕМЕДЛЕННАЯ ЭВАКУАЦИЯ МЕСТНОГО НАСЕЛЕНИЯ».
Затем картинка перед глазами девушки поплыла, а мерцающие тут и там черные точки заполнили все пространство. В обмороке Леся пробыла от силы несколько секунд, но для нее они превратились в часы сна-воспоминания. В ее огромной Вселенной об Отце хранилось множество таковых, но отчего-то в Бессознательное вдруг прорвалась частичка дня, когда Леся решила, что станет Художником. Орудием своим, правда, она избрала не кисть, а слово, которым за время отрочества успела нарисовать уже множество неизведанных миров…
Пока Леся была маленькой, Отец жил в Петербурге и проводил с ней каждые выходные. Жанна, мать Леси, которая просила всех называть ее Жози, с удовольствием в это время ездила в Москву по работе и к подругам. Будучи еще несмышленой, Леся не понимала, почему Отец так настаивал на том, чтобы Жози не брала ее с собой:
– А мама, а мама!.. – восклицала шестилетняя Леся, когда Отец рассчитывался за ее молочный коктейль тем на удивление солнечным Петербургским утром. – Купила мне сумку такую! Тоже с картиной!..
