Восхождение «…к низинам» о. Павла Флоренского - страница 24

». Соединяя на моделях объяснения понятий явлений природы с искусством, которое в разных своих формах также моделирует реальную жизнь, замечает, что: «…вообще всякий подмен искусства имитацией жизни, вот преступление и против жизни, и против искусства, соответствующее расплывчатости рубежей между научными образами и изучаемой действительностью». Далее он делает очень знаменательный вывод – «Не виртуозность разработки, ноаскетическое трезвение в самом буйстве творческих порывов есть признак истинного творчества». Раскрывая логику своих выводов, говорит: «Но что же значит эта обузданность образа, наук ли, искусств ли? … самое описание есть образ или система образов, но взятые критически…» ведь «… описание, как речь, состоит из слов…. Каждому слову, …соответствует некоторая наглядность, и эта наглядность, в сути дела, ничем не отличается от образности физических моделей или математических символов…. Всякий образ и всякий символ, как бы сложен и труден он ни был, мы называем и, следовательно, уже по этому одному он есть слово, входит в описание как слово». Показывая, как одно за другим объяснение на объяснение и т.д., и к чему это приводит, пишет: «…каждое из этих слов может быть раскрыто: образ описуем, математический символ поясним и определим. Значит, вместо образов и символов могут быть подставлены их описания, своим чередом несущие в себе образы и символы, каковые опять-таки могут быть раскрыты подстановкой на место их соответственных им описаний. И так – далее».

В результате, им делается следующий важный вывод: «Во всей науке нет решительно ничего такого, каким бы сложным и таинственным оно ни казалось, что не было бы сказуемо с равной степенью точности, хотя и не с равным удобством и краткостью, – и словесною речью». И, аргументируя этот вывод, пишет: «Физика описывает действительность дифференциальными уравнениями и другими, тому подобными, формулами. Но нет такого дифференциального уравнения, как нет и какой угодно другой такой математической формулы, которые не могли бы быть рассказаны. Нет и быть не может. Точно так же нет такого механизма, как бы неимоверно сложен он ни был, который не мог бы быть описан словами. Нет и быть не может». Исходя из этих логических доводов, Флоренский пишет: «… физика оказывается тогда описаниями, системою описаний, системою систем описаний» и далее: «… физика есть не что иное, как язык, и не какой-либо, не выдуманный, а тот самый язык, которым говорим все мы, …он тем более относится ко всякой другой науке, а потому – и к целостной науке, как связной деятельности мысли». А так как: «… физика есть типический образец точности, естественная наука по преимуществу… Физика есть не только царица наук, по своему месту и развитию, но и основная материя науки, по тому участию во всех естественнонаучных дисциплинах, …Однако физика – то, последнее прибежище объяснительных притязаний, оказывается сама чистым описанием». Следовательно: «…всегда останется общее основоначало всех наук – именно то, неотделимое от существа их, что все они суть описания действительности. А это значит: все они суть язык и только язык».

Но если все в этом мире может быть описано и рассказано словами, то фразой Флоренского из этого его текста логично закончить рассмотрение этой важной работы: «Дар слова есть дар всеприменимый, и область слова – не менее области сознания, если только не более.