Жалсан хотел еще раз попытаться разбудить не выдержавшего испытания Тинджола, но увидев старца, который уже направлялся к ним, оставил эту затею и замер в позе лотоса. В первую очередь монах подошел к спящему и сильно потряс его за плечо. Мальчик неразборчиво что-то пробормотал и неохотно поднялся с земли.
– Впервые вижу такого ленивца, – гневно проговорил настоятель. – Как по мне, ты заснул сразу после того, как я повернулся к вам спиной! Получи свой завтрак, – насыпая двойную порцию готовой цампы в его миску, сказал монах, – этого хватит тебе на обратную дорогу.
С этими словами он резко поднялся, подошел к Мимару и насыпал еду в уже приготовленную миску.
– Возьми, сын мой, пополни силы, – тихо промолвил старец. – Ты стойкий юноша, и заслужил хорошего завтрака. Держись. Я верю в тебя. Сейчас ты не понимаешь, почему с тобой так строго поступают, но уверяю, что в будущем это поможет тебе разбудить крепко дремлющие силы. Они могут прийти лишь через огромное терпение и боль, но это в свою очередь поможет обуздать не мыслимое напряжение и укрепит решимость.
Воодушевленный такой поддержкой, Мимар покорно склонил голову, не решаясь приступить к еде.
После своей речи монах поднялся и направился к Жалсану.
– Давай свою миску, мальчуган, – внимательно глядя на парня, сказал он. – Тебя ждет дальняя дорога домой, поэтому нужно пополнить силы.
– Мне не нужна еда, – сухо ответил Жалсан. – Я останусь здесь, и вы увидите, что дремлющие силы, о которых вы говорили Мимару, во мне уже разбужены, а твердость моего характера крепче алмаза.
– Да, – с нескрываемым восторгом проговорил монах, – эта ночь показала нам многое. Ты крепкий мальчик. Я вижу твою решимость, но мое слово также твердо, как и раньше. Ты должен уйти!
– Я выдержу испытание, которое вы мне задали, – возразил Жалсан.
– Я тебе ничего не задавал, а велел уйти, – удивился старик.
– Вы сказали, – стоял на своем Жалсан, – что преграда к зачислению в послушники – мой отец, которого я выбрал самостоятельно. Я не притронусь к пище и останусь здесь до тех пор, пока моя душа не покинет это тело, – Жалсан говорил так тихо, что старец невольно подался вперед, чтобы расслышать парня. – После этого я вернусь снова ровно через семь лет. Если вам нужно, чтобы моим отцом оказался пастух, у меня будет такой отец, хотя я не понимаю, чем вам не нравится та работа, которую делает мой отец, и чтобы вы делали, если бы не такие как он.
Высоко поднятые брови и широко раскрытые глаза монаха воодушевили парня. От едва слышного шепота он перешел на строгий, не знающий возражения тон и сердито глядя на старца, продолжил:
– Разве скалистые земли Тибета позволяют нам хоронить наших отцов? Разве наши земли богаты деревьями, которые позволили бы предавать тела наших предков огню? Разве вы хотите, чтобы после того, как наши души оставляют тела и переселяются в иные миры, этот изможденный прах заполонил чистые живительные воды Цангпо?
– Можете не отвечать, – гневно добавил он, видя, что монах собирается что-то сказать. – Ответ – нет! Наша святая земля не оставила нам выбора, поэтому мой отец будет продолжать заниматься тем, чем занимается – разделыванием трупов!
Жалсан резко отвернулся в сторону. Внутри разгорячившегося юноши все кипело. Теперь, приняв такое ответственное решение, он не скрывал свою ярость, бившуюся в такт его пульсу, и не видел причин сдерживать подступившие к глазам слезы.
