Открыл глаза, лёжа на полу в своей парижской каморке.
– Слава Богу, очнулся! Прости, что я так поздно, нелегко было тебя найти. Этот город похож на муравейник, – голос Марика показался самым прекрасным на свете.
Я закашлялся, схватившись за горло, чувство было такое, что он раздавил мне кадык.
– А я, главное, и помочь ничем не могу, ни пульс пощупать, ни искусственное дыхание сделать, только и оставалось, что молиться… Слава Богу, живой! – повторял он без конца, мерцая на моих глазах, как привидение из потустороннего мира. – Твоё счастье, ойтец, что моя жена чувствует тебя за тысячи километров!
Оглянулся вокруг, кроме нас никого. Не было и аккордеона.
– Он убежал, – угадывая мои мысли подтвердил Марик. – Я напугал это чудовище до смерти! Ты в порядке?
Я молча кивнул, не в состоянии ответить.
Марик провёл по мне рукой, она прошла насквозь.
– Видишь? И на помощь не позвать, все меня воспринимают как привидение и рассыпаются кто куда. К тому же, прости, Эрик, я не знаю французского, а по нашему они не понимают.
Я улыбался ему сквозь слёзы, сам звук родного голоса исцеляет. Чтобы я делал без него? Без Агнешки, которая всё ещё слышит моё сердце…
– Эрик, ты думаешь нам было легко увидеть такое? Агнешка чуть мозг мне не расплавила! – он присел на корточки. – И сейчас рыдает…
– Всё в порядке, ребята, – просипело моё горло, – жить буду.
– И где ты только нашёл этого маньяка?!
– В метро.
– Ну да, прекрасное место для знакомства! Очередное видение?
– Нет, зов смерти.
– Лучше и не скажешь.
– Как там мои?
– Всё хорошо, не волнуйся. Все живы, здоровы, ждут тебя. Не представляю, что бы было с Наташей…
– Не говорите ей!
– Что ты! Я же не враг самому себе, а то придётся вашу светлость срочным рейсом вызывать, чтобы её откачивать. Она любит тебя, ойтец, по-настоящему любит, – он печально вздохнул после этих слов.
Мы оба знали, что Агнешка считывает информацию и в курсе наших дел. Этот вздох был красноречив, и я понял, что между ними не всё так, как хотелось бы.
– Спасибо вам! Чтобы я без вас делал?!
– Думаю, уже ничего, твой дух общался бы сейчас с Творцом.
– Обнял бы тебя, если б смог.
– Поднимайся, я должен убедиться, что с тобою всё в порядке.
Я, кряхтя и постанывая, сел на стул, на котором только что меня пытались лишить жизни. На столе лежал дневник, написанный польской девушкой, любовь которой в очередной раз спасла меня от смерти. Можно ли передать словами, что я испытывал в эти минуты?!
Марик отправился успокаивать её, могу представить, что творилось с Агнешкой.
Вновь прилетев, заворковали голубки – мои верные спутники. Чёрными бусинками глаз заглядывая в окно, ждут, когда их покормят. Жизнь продолжается. И, возможно, Владимир, наконец-то, обрёл своё долгожданное знамение, и ещё одна душа обратилась к Господу Богу.
Открыв заветную тетрадку, я отложил все занятия в этот вечер, возвращаясь к жизни благодаря Агнешке. Если бы она не почувствовала, что мне грозит опасность, если бы вовремя не отправила Марика, лежало бы сейчас это окоченевшее тело здесь на полу, ожидая, пока его обнаружат… Никогда не воздать мне ей за спасение, никогда не отблагодарить за любовь!
О том, что случилось, я старался не думать. Испытав эмоциональный шок, лучше отложить осознание произошедшего на потом, и только когда буря уляжется, начинать анализировать. Это избавляет от ошибок, помогает трезво, с холодным рассудком, взглянуть на ситуацию. Самое глупое – с пылающим разумом пытаться разобраться и принимать какие-то решения. Прежде всего, нужно заставить себя остыть. Отвлечься, не думать о том, что болит и гложет. Дать себе время. Утро всегда мудренее вечера. Как сказала бы Скарлетт О’Хара: «Я подумаю об этом завтра!»
