– А почему они не нападают? – Люциан выставил вперёд пернач, устремив его оголовье в разложившееся лицо ближайшего эльфа, но тот никак не отреагировал, будто действительно мёртв.
– Мне кажется, они нас не видят, – так же тихо произнёс свою догадку Стригой.
– Ты это нашему мулу скажи, его они тоже не видели? – Табрис чуть повысил голос от напряжения перед ожидаемой битвой.
– Думаю, всё дело в тумане, – Люциан огляделся: как стена выстроились мёртвые эльфы вокруг, взяв в кольцо конвоиров.
– Тогда нужно уходить, пока туман не вернулся… – сделал заключение Стригой, потирая нос.
– Нет, мой юный друг, – Люциан усмехнулся и посмотрел сначала на Табриса, а затем на Стригоя. Ни у кого в глазах нет страха и уж тем более отчаяния, каждый готов биться. – Пока туман не вернулся, лучше их перебить.
– Поддерживаю, – Табрис только сказал, и Люциан с разворота перначом снёс двум мертвецам головы.
Сухие черепушки с гниющими мозгами разлетелись, как перезрелые помидоры. Тела их осыпались в тот же миг с каким-то бурлящим звуком из оставшейся шеи. Люциан сделал резкий разворот и обрушил оголовье в лоб следующему мертвецу, что разом рухнул под ним с расколотой головой. Следующий удар с подъёма через себя пришёлся мёртвому эльфу повыше, что тут же стал маленьким, в полгнома.
– Три удара, а четверых мертвецов уже нет, – Люциан опять усмехнулся, оглядывая Табриса, что так и стоит в ожидании боя. – Это не бой, а забава, Табрис. Бей их, представь, что это тренировка…
– Как жаль, что сегодня смажу гладиус не кровью врага, а только его гноем, – и тут же наотмашь срубил мертвецу голову. По блестящему лезвию волною полилась чёрная слизь вместо крови, и брызги её полукругом прошлись по остальным мертвецам. Мёртвый смрад поднялся вокруг. Так завоняло, что глаза режет, и тошнит, если неудачно вздохнуть. – Как же воняет от них, хуже ничего не чувствовал…
– Возьми, юнец, – Люциан поднял меч, что остался от павшего под перначом мёртвого эльфа, и протянул ему, – и присоединяйся, только не пей их кровь – живот болеть будет. Руби их, Стригой, туман вернётся – они тебя жалеть не будут, – орк принял меч из рук человека, и его глаза вновь блеснули волчьей лютостью. Рукоять легла как родная в крепкую руку юнца, и он, не теряясь, с размаху полоснул ближайшего мертвеца. Пусть бой с ними для него – как рубить трухлявое дерево без толку, но довольный оскал всё-таки расчертил ему лицо.
Удар за ударом, только и слышен хруст черепов под оголовьем пернача, падают мёртвые эльфы без сопротивления под ударами Люциана. Что ни удар, то новое тело с размозжённой головой осыпается на землю. Рядом с ним струи слизи из гниющих тел пускает Табрис, что, как ветер, машет гладиусом. Удар слева, удар справа, он косит одного за одним. Даже юный Стригой через раз валит на землю и режет головы, как скоту, этим мёртвым эльфам с какой-то извращённой радостью.
– Об этом слагать легенду будут, – вдруг возгласил юный орк в азарте бойни, – как мы втроём две сотни эльфов зарубили, – его глаза горят от переполняющей его радости, он чувствует себя героем.
– А кто слагать-то будет, Стригой, ты, что ли? – Табрис рассмеялся, щитом прикрываясь от брызг гнили в лицо.
– Я расскажу всем своим братьям о вашей славе в этой битве, – Стригой отрезал очередному эльфу голову и за волосы поднял её, показывая Табрису трофей.
– Ты, юный орк, считай, что нам троим крупно повезло, – Люциан остановился, сбившись со счёта, скольких положил. – Сомневаюсь, что в тумане у нас был бы хоть шанс с ними справиться…
