Я знаю, что для качественной честной съемки нам придется стать частью действия. Наши фотоаппараты нацелены на оживленных медработников, активистов и группу давления. На поднятых плакатах требование «спасти здравоохранение». Я фокусируюсь на мужчине с коричневым мегафоном – он из Народного собрания – щелк – обращается к участникам митинга, утверждая, что давление усилится. Щелк. Щелк. Щелк. Еще один коричневый мегафон следует примеру первого и накаляет атмосферу. Оба голоса звучат все громче, повторяя протестные заявления друг друга.
В мою грудь упирается локоть, случайно, однако Тело все равно быстро оказывается в подчинении.
– Ты в порядке? – кричит Джек.
Я киваю, двигаю плечом, чтобы освободить для себя пространство, откуда мне удобно смотреть на женщину с самодельным плакатом. «Моя 15-летняя дочь покончила с собой, – написано на нем. – Спасите здравоохранение».
Мы с Джеком пробираемся к ней.
– Узнай, что у нее за история, – шепчет он мне в ухо, – покажи ей свое удостоверение.
Я улыбаюсь, чтобы разрядить обстановку. Женщина замечает мой фотоаппарат и кивает.
– «За» или «против»? – спрашивает она.
– «За», – отвечаю я, показывая ей мое журналистское удостоверение.
Ее глаза наполняются слезами.
– Здравоохранению нужна наша помощь, – говорит она. – Моя дочь покончила с собой после того, как ее выкинули из психиатрического отделения, несмотря на наши мольбы оставить ее в больнице. Нам сказали, что им нужно освободить койко-место. Мы говорили, что для нее небезопасно уходить из больницы.
– Сожалею, – говорю я, однако в моем голосе не слышится особой убежденности.
Она сжимает палку, на которой закреплен плакат, у нее дрожит нижняя губа.
– Она действительно была больна. Галлюцинации и все такое. Слышала голоса за стеной, телевизор. Мы не знали что делать. Куда обратиться за помощью. У нас не было денег на частную клинику, мы могли позволить себе только государственную.
Если вам понравилась книга, поддержите автора, купив полную версию по ссылке ниже.
Продолжить чтение
