Мы с Лизкой никогда не ссорились, и, кажется, обе немного испугались. Она вскочила со стула и крикнула:
– А ты сама хорошая подруга? Ты вообще давно спрашивала, как у меня дела? Или тебе интересно только что у тебя самой происходит?
И вдруг Лизка заплакала. Я ни разу не видела, чтобы она плакала, а тут она стала шмыгать носом. Мне ужасно захотелось помириться прямо сейчас, но она быстро вытерла слезы и пошла к двери. Значит, она уйдет и бросит меня одну? Я опять разозлилась и крикнула ей вслед:
– Ну и иди! Никто тебя тут не держит! А за меня можешь не беспокоиться. Я вот возьму и разобью капсулу этой Ритки. И буду опять одна у своих мамы с папой.
Лиза резко остановилась прямо перед дверью, потом медленно повернулась ко мне. У нее было такое лицо, что мне стало невыносимо смотреть ей в глаза, и я уставилась в пол.
– Знаешь, Восьмёрка, – сказала Лиза очень тихо, почти шепотом, – это ведь настоящее убийство. Ты, оказывается, совсем не такая, как я думала.
И дверь за Лизой так же тихо закрылась.
Не знаю, сколько прошло дней. Я перестала их считать. Незачем было. Раньше я всегда отсчитывала дни до выходных мамы с папой, потому что по субботам и воскресеньям они много времени проводили вместе, и экранчик позволял подольше на них посмотреть. Особенно мне нравилось выходить с ними на прогулку, бродить по дорожкам скверов. А однажды они даже оказались в парке аттракционов. Мама так хохотала, вращаясь на какой-то сумасшедшей ракете. Честное слово, она стала совсем похожа на девчонку. И папе это очень понравилось.
Из капсулы я старалась не выходить, с Лизкой с того самого дня больше не виделась, да и ни с кем из ребят разговаривать не хотелось. За все это время ко мне пришли только один раз. И вот после этого визита все стало совсем плохо.
Когда в дверь постучали, я подскочила с кровати, втайне надеясь, что это Лиза, но за дверью стояла… Старшая по выбору. Я никогда не видела, чтобы Старшие приходили в капсулы, поэтому здорово перепугалась. А вдруг кто-нибудь узнал, что я говорила про Риткину капсулу, и теперь меня вообще выгонят отсюда или сразу отправят на Распределение? Но Старшая не выглядела сердитой, правда, она немножко нервничала и несколько раз оглянулась, прежде чем зайти.
– Давно я не бывала в капсулах, – сказала она, оглядываясь по сторонам и явно не зная с чего начать. – Ну, как вы тут живете?
– Нормально, – пробормотала я, все еще ожидая, что сейчас меня накажут как-нибудь очень страшно.
Она еще больше понизила голос (хотя у капсулы такие стены, что нас бы все равно никто не услышал) и заговорила торопливо:
– Видите ли, в чем дело… Я хотела узнать, посмотрели ли вы личное дело родителей, к которым хотели попасть?
С этим личным делом у меня вышло как-то странно. Раньше мне было ужасно интересно узнавать все, что связано с мамой и папой. И я даже удивлялась, как это я пропустила, что можно все-все про них прочитать в специальной папочке. Но после всего, что случилось за последнее время, всякие открытия меня уже не очень радовали. Пока я сидела в капсуле, хотя бы ничего нового не случалось, было только старое плохое, с которым я еще не разобралась, но понемножку начала к нему привыкать.
А папка эта меня пугала. Обычная белая папка с желтой какой-то наклеечкой. Я даже ночью просыпалась и видела, как этот ярлычок мерцает в темноте. Запихнула папку под подушку. Так она все время острым углом впивалась мне в затылок. В конце концов я засунула ее под стол как можно дальше… И теперь испугалась, что Старшая прямо сейчас попросит меня ее вернуть. Придется при ней лезть под стол, а главное, я так и не узнаю, что там написано.
