Глаза тёти Генриетты загорелись, она дотронулась кончиками пальцев до кулона – и тут же отдёрнула руку, словно обожглась.
– Не думаю, что он меня примет, – покачала она головой.
– А что, он должен принимать того, кто его носит? – удивилась Вика.
– Не знаю. Но, судя по его реакции, похоже, ему не всё равно, кто его хранитель. И я ему, видно, не понравилась, – с сухим смешком подытожила тётя Генриетта.
– А мне можно попробовать? – встрял Лукас.
Тётя Генриетта наградила его таким взглядом, который должен был заставить любого нашкодившего мальчишку вытянуться по струнке, но на Лукаса это никак не подействовало.
– Ну попробуй, – согласилась Вика.
Лукас осторожно прикоснулся к кулону – и тоже отдёрнул руку.
– Жжётся! – пожаловался он и подул на пальцы.
– Да? А я ничего подобного не чувствую, – растерянно пробормотала Вика.
– Вот именно поэтому пусть кулон и останется пока у тебя, – решительно заявила тётя Генриетта.
Вика облегчённо выдохнула – и вернулась к расспросам:
– А что делало Сердце Восьмирья? Ну, кроме того, что скрепляло ваш мир и не впускало Тумарье?
– Как ни странно, никто и не знал, что у Сердца есть такая сила, пока оно не разбилось, – грустно усмехнулась тётя Генриетта. – То есть не то чтобы не знал – старинные легенды о Сердце мира были известны всем, но кто же верит в древние сказки? И потом, когда всё работает исправно и без перебоев, никто не задумывается, как именно это получается. Было Сердце и было, лежало себе в столице, в центральной Ратуше, на почётном месте, и всё шло хорошо. И лишь когда Сердце разбили, и случился Раскол, и откуда ни возьмись появилось Тумарье – только тогда все и поняли, что на самом деле старые легенды о Сердце были правдой. Но увы, это понимание пришло к нам слишком поздно.
Вика повертела в руках самодельный кулон. На вид он по-прежнему казался просто красивым стеклянным осколком, ничего особенного. Даже не верилось, что в нём заключена важная частица целого мира!
– Тётя, а что такое Тумарье? И откуда оно взялось?
Тётя Генриетта уселась за стол и как-то тяжело опёрлась подбородком на руку.
– Откуда оно взялось, никто наверняка не знает. Хотя версий существует великое множество.
– А вы в какую версию верите?
– Я считаю, что Тумарье породили мы сами, – совершенно неожиданно выдала тётя Генриетта.
– Что значит «мы сами»? – возмутился тут Лукас. – Хотите сказать, Тумарье появилось, потому что мы так захотели? Да быть этого не может!
– Лукас, скажи: куда вы выбрасывали из дома все свои обиды и огорчения?
– В мусор, конечно!
– И что потом случалось с мусором?
– Ну, раньше его забирали мусорщики. А теперь… – Голос Лукаса стих.
– А теперь? – повторила тётя Генриетта.
– А теперь его выбрасывают в Тумарье, – едва слышно отозвался Лукас и отвёл глаза; похоже, он понял, к чему ведёт тётя Генриетта.
– Вот именно, – многозначительно кивнула та. – Тумарье состоит из наших собственных обид и разочарований, подозрений и обвинений, недоверчивости, злобы и зависти. И мы изо дня в день пополняем его всё новыми и новыми плохими эмоциями. Делаем его всё гуще, всё плотнее. Того и гляди оно скоро вообще нас затопит!
– В Ово Тумарье уже несколько раз выходило из берегов, – сказал Лукас.
– Но где же Тумарье было до Раскола? – нахмурилась Вика. – Или оно только после него появилось?
– Думаю, оно всегда в некотором роде находилось в Восьмирье, – ответила тётя Генриетта. – Раньше у нас были мусорщики, а у мусорщиков – специальные свалки, куда они выкидывали все наши плохие эмоции. Точно не знаю, но ходили слухи, будто они бурили в земле шахты и сбрасывали весь мусор туда. Там, глубоко в земле, вдалеке от людей, все эти плохие эмоции забывались и со временем исчезали.
