Дома нас ждали. Мой товарищ успел позвонить и сообщить приятную новость. Для ещё одного члена семьи были приготовлены молоко, вермишель, творог, свежая капуста, морковь, яблоки, печенье и ещё какие-то, специально для него подобранные яства. Ёж, однако, не стал ни пить, ни есть, забежал в туалет и уткнулся носом в веник. Так он и стоял там, к великому огорчению нашего молодого, игривого и дружелюбного кота Тихона. Тихон многократно подходил к туалету и, оглядываясь на нас за поддержкой, подкрадывался к ежу. Ёж топорщил колючки и злобно хрипел. Обескураженный кот отступал. Так продолжалось двое суток. Ёж не дотрагивался до угощения и, похоже, менять тактику не собирался. «Не ёж, а какой-то, прости господи… козёл!» – подытожил всеобщее разочарование глава семьи. Решено было вернуть гостя в естественную среду обитания, а то ещё помрёт с голоду. Тем более проку от него никакого, а Тихону – так и вовсе одно расстройство.
Сипящего ежа завернули в «Литературную газету» и всей семьёй, оставив на хозяйстве Тихона, отнесли в близлежащий лесок, где и выпустили на тропинку. Он не спешил уходить и, насупившись, нелюдимо взирал на нас из-под своих колючек. «Иди уже, тормоз!» – не выдержал сын, и третий ёж, шурша жухлой прошлогодней листвой, задумчиво поковылял прочь.
Я зашла к Орловым за книгами. Мне их много надо, я ведь теперь на Высших литературных курсах учусь. А в библиотеке, как ни придёшь, всё разобрано. По Средним векам надо, по Возрождению… По философии что-нибудь, по античности, если есть…
Я стояла в прихожей и укладывала книги в полиэтиленовый мешок, а Андрей кричал из комнаты:
– Аристотеля возьмёшь? «Сочинения», первый том…
– Давай! – радовалась я.
– «Памятники византийской литературы IX–XIV веков»… Давать?
– Византию нам не читали… Всё равно давай! А Платона нет?
– Что-то не вижу… – Андрюша, стоя на стремянке, рылся в книжных полках, набитых до самого потолка. – А это возьмёшь? «История зарубежной литературы XVIIXVIII веков»?
– Учебник? Конечно!
– Слушай, семьдесят третий год издания! Татьяна по нему училась… Зачем тебе это старьё?
– Ну, пригодится…
Из кухни вышла Татьяна, Андрюшина жена, учительница русского и литературы. Сказала решительно:
– Классика не устаревает. Вот ещё возьми, по девятнадцатому веку… Андрей, что ты её в коридоре держишь? Раздевайся, чаю попьём…
– Нет, спасибо, мне некогда…
Раздался звонок в домофон.
– А вот теперь ты останешься, – с довольным видом сказал Андрей и слез со стремянки. – Это Клименко.
Действительно, вошёл Саша Клименко, завлаб, химик, Андрюшин друг. В одной руке бутылка «Nemiroff с мёдом и перцем», в другой шоколадка.
Бутылку отдал Андрею, шоколадку – Татьяне, а на меня покосился неодобрительно:
– А ты всё с книжками? Иш-шь, пис-сатель…
Прошли на кухню.
– В морозилку её! – распорядился Клименко. – Водка должна быть вязкой, как глицерин. Они гуманитарии, а ты, бывший химик, ты-то хоть помнишь, как глицерин течёт? – Такое не забывается, – сказала я, чтобы сделать Клименко приятное.
Таня быстро накрывала на стол: квашеная капуста с клюквой, варёная картошка, рыбка жареная… Это потому что Филипповский пост.
– Ну, рассказывай, – сказал Клименко. – Говорят, в Москве теперь живёшь…
– Ага, вчера на Левитане была!
– Что, выставка? В Третьяковке?
– Нет, в ЦДХ, на Крымском Валу…
– Это и есть филиал Третьяковки, – вмешался Андрюша, – никакое не ЦДХ… Подождите, сейчас я… – и убежал. Клименко полез в морозилку. Вынул и придирчиво оглядел бутылку. Таня оглянулась от плиты:
