Моё внимание сразу привлёк арестант, сидевший у стола с книгой в руках. Высокий, худощавый мужчина с гладко выбритым черепом читал на английском книгу о буддизме. Он казался совершенно отстранённым от суеты окружающего мира, сидел ровно, как статуя, сложив руки. Если бы мне предложили нарисовать монаха, постигшего высшую степень душевного покоя, я бы нарисовал его.
Звали его Штефанус, и его рассказ буквально ошеломил меня. Он провёл 39 лет в американской федеральной тюрьме, куда попал сразу после окончания университета. Я не стал расспрашивать о том, за что его приговорили к такому огромному сроку, меня больше волновало, как ему удалось пережить столь долгие годы заключения и не потерять себя. Штефанусу одобрили условно-досрочное освобождение, но вместо вожделенной свободы его ожидал новый этап – перевод в окружную тюрьму Юба, где он должен был дожидаться депортации на родину.
Филиппинец оказался удивительно интересным собеседником. Всё своё свободное время в тюрьме он посвящал чтению, что позволяло ему сохранять ясность разума. Он рассказывал о жизни в федеральной тюрьме, которая по сравнению с окружной напоминала небольшой городок. Работа электриком, книги и спорт помогли ему не утратить себя и не пасть духом за долгие годы заключения. Я был настолько поглощён его рассказами, что не заметил, как пролетело время. Лишь звонок, возвещающий о возвращении в камеры, прервал наш разговор. Мне оставалось ещё множество вопросов, но я был вынужден вернуться в свою камеру.
После той беседы я ощутил, как мои собственные тревоги начали растворяться. Лежа на койке, я размышлял о предстоящем пути в Казахстан и неизбежном сроке в тюрьме. Но теперь страх перед грядущим не казался таким всепоглощающим. «Я справлюсь! Я найду в себе силы продержаться!» – мысленно повторял я эти слова снова и снова, ощущая, как на душе становится легче.
Тем временем мой сосед по камере – бывший торговец наркотиками – эмоционально бурчал что-то на испанском, переживая за исход бейсбольного матча, который транслировали по телевизору. «La puta madre loco no puedo creer lo que nos pasó!» – воскликнул он, что на русский можно перевести как: «Чёртова мать! Не могу поверить, что с нами произошло!» Его страстные возгласы лишь отдалённо касались меня, ведь мысли уже унесли меня в размышления о том, что ожидало меня впереди.
Не прошло и получаса, как в блоке отключили телевизор и погасили свет. Мой сосед, бросив последнюю ругань, улёгся на свою койку и быстро захрапел, утомившись за день. Он занимался тем, что мастерил маленькие крестики из пластиковых пакетов – занятие, в котором, казалось, находил своеобразное утешение.
И вот, в полной тишине блока, среди звуков чужого дыхания, я вдруг услышал женский голос по рупору. Он с трудом и запинками произнёс моё имя, прося собрать личные вещи. В этот момент я понял: меня переводят обратно, в мой родной блок «С». Радость и облегчение смешались во мне, а все сомнения и страхи окончательно исчезли.
«Мистер Н., просыпайтесь, сэр! Пора ехать!» – мягко, но настойчиво тормошил меня агент Сандовал. Шёл конец ноября, и в распределительной камере в Сан-Франциско, где я ждал второй попытки отправки в Казахстан, было холодно. Весь день я провёл среди латиноамериканцев, которые не говорили ни слова по-английски. Их бесконечные, однообразные разговоры действовали на меня усыпляюще, и я благополучно проспал до самого вечера.
