Мы ели скромный обед: консервированный суп, курица с овощами, хлеб и десерт. В разгар трапезы голос из динамиков объявил о прогулке на крыше, и тут началось что-то невообразимое. Крики, смех, радостные вопли – арестанты восприняли известие с детской радостью.
Через несколько минут стало понятно, чему они так ликовали. Нас вывели на крышу тюрьмы, и я сразу ощутил, как лицо обжигает яркое калифорнийское солнце. В воздухе витали запахи жареного барбекю, зелени и цветов, а где-то вдалеке, будто из другого мира, доносился гул проезжающих машин.
Крыша представляла собой бетонированное пространство, чуть меньше стандартной баскетбольной площадки. Арестанты с громкими криками делились на команды для «тюремного футбола», в котором не было ни правил, ни безопасных ходов, зато всегда присутствовала угроза травм. В центре возвышалось баскетбольное кольцо – желающих поиграть в баскетбол было меньше. В дальнем углу располагалась массивная конструкция – гибрид турника, брусьев и тренажёра для пресса, нечто, что при желании можно было назвать спортзалом.
После обеда ко мне подошёл кудрявый блондин и, улыбнувшись, протянул руку:
– Здорово! Мне сказали, что ты из Казахстана! Я Антон, давай знакомиться!
Русская речь? Мог ли я надеяться, попав в эти стены, что услышу её? Моей радости не было предела, как, впрочем, и его. Антон владел английским так же свободно, как и русским, но за три года, проведённые в четырёх разных тюрьмах штата, ни один из языков не был ему нужен. Он словно провёл эти годы в одиночестве, остро чувствуя недостаток общения: иммигрантов, владеющих английским, здесь было немного, а русскую речь он за всё это время услышал лишь однажды.
Антон обладал яркой внешностью и харизмой. Он принадлежал к числу тех людей, которым сама природа даровала гармоничную фигуру и врождённую грацию. Высокий, атлетического телосложения, с короткими кудрявыми волосами и разросшейся бородой, он напоминал Аполлона, сошедшего с Олимпа. Его борода, хотя и придавала лицу суровость, делала его образ ещё более романтичным. Даже тюремная одежда сидела на нём так, словно была сшита на заказ. А его речь, размеренная и глубокая, гармонировала с его внешним обликом, удивляя познаниями в самых разных, порой никак не связанных между собой сферах.
Ему было далеко за сорок. Антон был родом из Владивостока, но студенческие годы провёл в Австралии, где получил первый университетский диплом. В Америку он приехал пять лет назад после нескольких месяцев, проведённых в Сингапуре. Решение покинуть Россию было продиктовано обстоятельствами: высокопоставленные чиновники пытались отобрать его бизнес, и угроза возбуждения уголовного дела с обвинением в растрате четверти миллиарда долларов стала последней каплей. Не дожидаясь неизбежной кульминации, Антон и его партнёры решили покинуть страну, увезя с собой свои семьи.
Однако оставаться там было небезопасно: между Россией и Сингапуром существовало соглашение об экстрадиции, и, стоило бы российским властям завести дело, как их тут же выдали бы. Антон и его партнёры были словно под прицелом, и вскоре решили продолжить путь в США, надеясь на большую безопасность. Сперва они рассматривали эту страну как временное убежище, но вскоре поняли, что хотят остаться здесь навсегда.
Антон вспоминал с теплом свои первые дни в Америке. Преследование на родине, казалось, прекратилось, и он начал обустраивать свою жизнь на западном побережье. Купил уютную квартиру, устроил сына в престижную школу в Силиконовой долине, в самом центре Пало-Альто, округ Санта-Клара. Он искренне верил, что все беды остались позади, и жизнь, наконец, войдёт в спокойное, размеренное русло.
