Воспоминания о прозелите - страница 15

А про Цви П. просто: «дурачок». В дни приближения праздника Песах Ицхак любил с презрительной улыбочкой рассказывать, что однажды Цви, проверяя перед Песахом свою квартиру на наличие хамеца (то есть квасного), обнаружил сверху на шкафу (!) размазанный кусок торта. Ицхак недоумевал: кто же так спортивно изощрился, уж ни сам ли Цви?

О Шимоне Г., который в советское время сидел в тюрьме за сионизм, Ицхак говорил: «Что-то поговаривали, что он слишком много общался в лагере с паханом».

Книгу рабби Э. по Галахе на русском языке Ицхак более чем уважал и считал её своим основным пособием по еврейскому Закону. Помимо этого он неоднократно замечал, что среди «русских» рабби Э. является самым приближенным к раву Шаху. Напомню, что рав Шах – ныне покойный глава поколения ортодоксальных евреев литовского направления. Быть приближённым к нему считалось великой честью. Однако однажды Ицхак выдал то, что думает о рабби Э. на самом деле: «Один сумасшедший из Бней-Брака».

Интересным было отношение Ицхака к Йосифу К. – потомку членов секты «жидовствующих» из деревни Ильинка (они ещё во времена царской России отпочковались от православной церкви, перестали верить в Новый завет и приняли решение присоединиться к еврейскому народу). С одной стороны, Ицхак уважал скромного Йосифа, который не афиширует, что проштудировал весь Талмуд. Йосиф по профессии софер-стам (переписчик святых текстов), и Ицхак говорил, что исключительно и только у него он покупает мезузот (мезуза – текст из Торы, написанный по специальным законам, который должен висеть на косяках дверей в доме, где живёт еврей).

Ицхак рассказывал, что Йосифа удачно женили на девушке из хорошей харедимной (строго ортодоксальной) семьи. Однако когда Йосиф через некоторое время после свадьбы впервые появился дома с запахом перегара («гены есть гены», как сказал Ицхак); его, как с негодованием рассказывал Ицхак, тотчас же и без разговоров выбросили из дома, и он остался без семьи.

Я спросил Ицхака: «Он женился вторично?»

«А кому нужно воронежское быдло?» – отпарировал Ицхак.

Я поднял на него недоуменный взор: ведь я не раз слышал от него и от Йеуды К., как они с восхищением рассказывают про фантастическую диковинку – «страшный сон антисемита»:

«Воронежская область, деревня Ильинка. Канун Субботы. Снег по колено. Русская баба в валенках с типичным деревенским произношением приветствует бородатого русского мужика: «Гут Шабос («Хорошей субботы» – традиционное еврейское субботнее приветствие на идиш), Абрам!», а тот ей отвечает: «Гут Шабос, Сара!»

На моё недоумение Ицхак ответил: «Ну, прошли они там гиюр когда-то… Всё равно, быдло остается быдлом». Я удивился (тогда я уже знал, что Ицхак – гер): несмотря на свою глубокую симпатию к «ильинцам» – своим братьям как по крови, так и по духу – он никак себя с ними не отождествлял. Возможно, причиной этому было то, что себя он считал человеком совсем другого уровня культуры. Это предположение видится мне реальным, поскольку свою «интеллигентность» он ставил выше всего. Так, однажды он мне бросил фразу: «Здесь (то есть в Бейт-мидраше) есть только два интеллигентных человека – ты и я!» Так или иначе, но даже в состоянии глубокого алкогольного опьянения с Ицхаком никогда не происходила метаморфоза, характерная для субботника Якова Нечаева и описанная в книге Йоава Регева «Суботниким ба-Галиль» («Субботники в Галилее», на иврите, 2009, стр. 97):