Нори крепко обнял её в ответ, сморщился и почувствовал, что сам готов зарыдать. Сквозь чёрные волнистые волосы Мирты он посмотрел на клетчатый чёрно-красный флаг с грифоном по центру, в свете факелов реющий над барбаканом. Чуть правее и ниже стоял чёрный неподвижный силуэт Тальки, которая по-прежнему наблюдала за ним.
– Я стану предателем, – дрожащим голосом прошептал он. – Врагом Тагервинда и… буду заклеймён на всю жизнь.
Мирта взяла его за лицо и продолжила умолять:
– Да кому ты нужен, глупый? Сын горшечника, простой бездельник с улиц, какой толк от тебя там, на стене? Поехали со мной… мы…
– Нет, – сурово отрезал Нори, заметно помрачнев после слов «сын горшечника».
Мирта вздрогнула, а он продолжил, подавляя эмоции в себе:
– Я теперь… солдат под знаменем Тагервинда. Меня записали на северную стену во время осады. Шаг без приказа – измена. А достойно отслужив и защитив город, я вернусь и… найду тебя, когда стану тем, кто заслуживает этого счастья.
Мирта заплакала и поникла головой.
– Дурак ты, а не солдат… – печально произнесла она.
– Значит, приду за тобой, когда стану умнее. И сильнее. И вообще, стану хоть кем-то. А пока я «сын горшечника», мне нечего предложить тебе, кроме любви и себя самого, Мирта.
– Но мне больше ничего и не надо! – простонала девушка, уже сделав первый шаг обратно к повозке.
– Сейчас, – серьёзным тоном ответил Нори. – А потом от меня будет требоваться гораздо больше. Я не хочу, как отец, потерять семью из-за собственной глупости! Езжайте на север, Мирта, по горным тропам! Если боги позволят, мы с тобой увидимся и будем вместе. А нет… значит, я останусь здесь, под стенами, защищая свой дом и честь.
Мирта снова подскочила к нему, крепко поцеловала в губы, развернулась и со слезами понеслась к повозке. Она забралась внутрь, ночная тень скрыла её, и лишь тихий плач доносился из-под тента. Через мгновение плеть стегнула коня, колёса заскрипели, и повозка поехала дальше. Слышался успокаивающий тон отца Мирты и её высокий, надрывисто высказывающийся голос, который вскоре потерялся в шуме города, стоявшего за спиной Нори. Тент повозки задёрнулся, но, когда она уже пересекла подъёмный мост и поехала прочь по единственной дороге, нежная рука отодвинула ткань, и влюблённые в последний раз взглянули друг на друга. Нори навсегда запомнил это белое острое лицо, освещённое жаровнями у моста. Окованные ворота начали закрываться с гулом и скрипом, который издавали в движении от собственной тяжести, а Нори стоял и смотрел, как повозка с его возлюбленной становилась всё дальше.
Через пару минут, после ещё одного утомительного подъёма по лестнице, Нори вернулся под козырёк барбакана, где Сабир, пыхтя и краснея, накручивал цепи ворот на катушку лебёдки. Он подбежал, схватился за вторую рукоять и помог ему, а Талька так и стояла в стороне.
– Я думал, ты сбежишь с ней, – прокряхтел Сабир попутно.
– Может, и сбежал бы… – пожал плечами Нори, когда они закрыли ворота. – Но я и так слишком много раз в жизни бежал, отказывался, подводил… Решил, что пришло время вести себя достойно.
– Вот это слова настоящего мужика! – довольно воскликнул Сабир.
– И полного идиота, – подхватила Талька, подойдя к Нори, и вдруг едва заметно улыбнулась. – Но я тоже благодарна тебе за то, что не бросил нас и… остался защищать город.
Нори кивнул и улыбнулся на мгновение, но радость с его лица тут же сняли воспоминания о прощании с Миртой. Он вышел на стену и посмотрел за горизонт, где уже почти ничего не было видно из-за темноты. Где-то там мелькал огонёк повозки её отца, а ещё дальше, за невидимой стеной ночи, за десятками километров полей и лесов, к Тагервинду шла армия Ренамира.
