Читать онлайн Консуэло де Сент-Экзюпери - Воспоминания розы

Этот текст написан по-французски, хотя родным языком Консуэло де Сент-Экзюпери был испанский. Ее наследники и издательство «Плон» благодарят писателя Алена Вирконделе, автора эссе о Сент-Эксе, за восстановление – там, где это было необходимо, – правильного синтаксиса. Названия главам даны издателем.

«Между Первой и Второй мировыми войнами, – рассказывает колумбийский писатель Херман Ариньегас[1], – все говорили о Консуэло как о маленьком сальвадорском вулкане, чье пламя лизало крыши Парижа. Не существовало ни одной истории о ее первом муже Энрике Гомесе Каррильо[2] и втором – Антуане де Сент-Экзюпери, где речь не шла бы о ней. Выйдя замуж за Гомеса Каррильо, она подружилась с Морисом Метерлинком, Мореасом, Габриэле д’Аннунцио. В 1927 году она овдовела, а в 1931-м вышла замуж повторно – за Сент-Экзюпери. Ее друзьями стали Андре Жид, Андре Моруа, Дени де Ружмон, Андре Бретон, Пикассо, Сальвадор Дали, Миро… Там, где жила чета Сент-Экзюпери, всегда собирались летчики и писатели. Андре Моруа гостил у них, когда Сент-Экзюпери писал книгу, которая и сейчас продолжает свое триумфальное шествие по всему миру, – «Маленького принца». После ужина гости усаживались играть в карты или в шахматы, потом Сент-Экзюпери предлагал всем отправиться спать, потому что собирался работать. Однажды ночью Моруа услышал на лестнице крики: «Консуэло! Консуэло!» Обезумев от страха, он выскочил из комнаты, думая, что в доме пожар, но, как оказалось, это всего лишь проголодавшийся Сент-Экзюпери просил жену поджарить ему яичницу…

Если бы Консуэло могла описать все эти мелочи их повседневной совместной жизни в присущем ей стиле – живо и забавно, все бы с уверенностью заключили, что именно она была Музой писателя. Она была художницей, скульптором, успешно и талантливо писала, но своими воспоминаниями… делилась устно».

Теперь-то мы знаем, что Ариньегас напрасно беспокоился. Через пятнадцать лет после встречи с Сент-Экзюпери в 1930 году Консуэло, томясь одиночеством в Америке, рассказала о своей жизни с летчиком-писателем, исписав размашистым наклонным почерком множество страниц и испещрив их помарками. Потом она аккуратно перепечатала их на машинке на тонкой бумаге и не очень умело переплела в толстый черный картон.

«Воспоминания розы» – последняя выходка «экзотической птички».

Идет 1946 год. Консуэло тоскует по Франции, но не решается туда возвращаться, опасаясь сложностей с наследством. Она стремится жить в стране, где говорят по-испански, и подумывает в связи с этим о Пальма-де-Мальорке, «в память, – как она выражается, – о Жорж Санд и Альфреде де Мюссе», этих знаменитых «анфан террибль».

С момента исчезновения Сент-Экзюпери в июле 1944 года Консуэло ведет в Нью-Йорке довольно замкнутый образ жизни. Она оформляет витрины магазинов и живет воспоминаниями о своем Тонио. Тяжело носить траур по непохороненному мужу, страдания от его отсутствия еще тягостнее. Она записывает обрывки воспоминаний, что-то наговаривает на диктофон, печатает на машинке отредактированные главы, в которых ее латиноамериканская экспансивность бьет через край, «воссоздает» лицо Тонио другими средствами – в камне и в глине. Еще она рисует его – карандашом, углем, акварелью. Мечтает вернуться в огромное поместье Ла-Фейре, арендованное Сент-Экзюпери незадолго до бегства 1940 года, а ныне заброшенное. Консуэло хочет найти там «портрет отца, матери, твой портрет».

Консуэло разговаривает с ним. По ту сторону океана, в Европе, исчезновение Сент-Экзюпери превратило его в легенду. Из него сотворили миф, он стал ангелом, архангелом, Икаром и Маленьким принцем, вернувшимся на свою планету; герой неба растворился в просторах космоса. В этом мифе для Консуэло не было места – она оказалась в тени, ее словно не существовало, хотя в руках у нее остались ключи ко многим тайнам. Едва ли Консуэло могла украсить собой легенду, слишком уж не вписывалась она в героическую и аристократическую историю Сент-Экзюпери. Консуэло досталось и от биографов, мало знавших о ее жизни: они либо просто игнорировали ее, либо считали эксцентричной дурочкой, с которой пренебрежительно обходились и родные писателя (за исключением его матери, Мари де Сент-Экзюпери), и их ближайшие друзья («опереточная графиня», «взбалмошная и капризная особа», «болтушка, плохо говорящая по-французски»). Консуэло предстает с их слов женщиной-вещью, фривольной кокеткой. Короче говоря, она, если можно так выразиться, вносила в миф беспорядок.

1944–1945. У Консуэло, по ее собственным словам, «не слишком бодрое настроение». Но искусство ожидания она освоила уже давно, ведь она только и делала что ждала, с тех пор как вышла замуж за Сент-Экзюпери. Вероятно, самые тяжелые часы ожидания начались для нее с марта 1943 года, после того как он ушел на войну. «Ваше желание сильнее всех мировых сил, вместе взятых, я ведь хорошо знаю своего мужа. Я всегда понимала, – рассказывает она в неизданном вымышленном диалоге с Сент-Экзюпери, – да, я всегда понимала, что вы уйдете. – И добавляет: – Вы хотели очиститься в этом потоке пуль и снарядов».

1944–1945 – для Консуэло это время подводить итоги, возвращаться к существованию на первый взгляд беспутному, богемному, «артистическому», каким нам представляется мир искусства тридцатых годов. А также время выживания, «достойного» Тонио. Консуэло должна подыскать новое жилье, найти источник средств к существованию, снова принять на себя роль вдовы. В любом случае не время для слез. «У меня не осталось их больше, любовь моя», – пишет она. Как преодолеть скорбь? «Вы вечны, дитя мое, мой муж, я ношу вас в себе, как Маленького принца, мы неприкосновенны. Неприкосновенны, как все, кто исполнен света». Консуэло оказалась не готова защитить себя в семейных и издательских дрязгах. С детства она сохранила слегка наивную и доверчивую непринужденность, которая не имела ничего общего с беспринципностью европейцев, она не была склонна к интригам… К тому же с Сент-Экзюпери она привыкла к жизни, свободной от любых ограничений и социальных условностей, к жизни, которая как нельзя лучше подходила ее бесшабашной, чувствительной и несдержанной натуре. Поэтому и теперь она поступала как умела – двигалась вперед интуитивно и так же, по наитию, устраивала свою новую жизнь.

Мощные ключи энергии, жизненной силы били в ней с самого детства, проведенного в Сальвадоре, где она родилась в 1901 году. Ранние годы ее, так же как у Сент-Экзюпери, прошли в единении с природой. Детство, проведенное в мечтаниях и фантазиях, было украшено ее воображением – Консуэло оказалась прирожденной сказочницей: она «ворковала», она «щебетала», она очаровывала, ниспровергая действительность и преображая ее в сказки. Она умела вышивать по канве реальных событий, заново выдумывала свою жизнь, и Сальвадор, с его выжженной землей, вулканами и землетрясениями, превращался в волшебную страну. Там она была богиней. В минуты спокойной и счастливой жизни Сент-Экзюпери постоянно заставлял Консуэло рассказывать о Сальвадоре, о том, как маленькой девочкой она играла с индейцами на кофейных плантациях своего отца среди банановых деревьев. «Расскажи мне историю о пчелах», – просил он, совсем как Маленький принц просит: «Нарисуй мне…» И Консуэло рассказывала. Сент-Экзюпери говорил ей: «Когда я лечу среди звезд и вижу вдали огоньки, я не знаю, то ли звезда в небе, то ли лампа на земле подает мне знаки, и тогда я говорю себе, что это моя маленькая Консуэло зовет меня, чтобы рассказывать свои истории, и я лечу на эти пятнышки света».

Консуэло не рассталась с детством, именно оно помогало ей пережить самые тяжелые моменты: измены Сент-Экзюпери, его отсутствие, авиакатастрофы и, наконец, исчезновение. Она тоже могла бы сказать: «Я родом из детства».

Ее характер – необузданный, несдержанный, взрывной, или «барочный» – в том смысле, который вкладывают в это слово великие писатели ее континента Борхес, Кортасар, Маркес, – оказался находкой для Сент-Экзюпери. Консуэло внесла поэзию в его жизнь, он существовал на одной волне с ней, богемной и взбалмошной. Оба они обладали аристократической независимостью духа, способностью превращать жизнь в легенды и сказки.

Воображение и сила духа спасли Консуэло от беспросветного отчаяния после смерти Сент-Экзюпери. Она начала писать воспоминания. Встреча в Буэнос-Айресе, скоропалительная помолвка, знакомство с семьей, свадьба, переезд в Париж, супружеская жизнь, трудности существования с Сент-Экзюпери, его донжуанские похождения, его нежность при возвращении, переезды, бродячая жизнь, авиакатастрофы, книги и успех, бегство от войны и жизнь в деревне Оппед в Воклюзе, отъезд в Нью-Йорк, огромный белый дом и одиночество в чужом городе, прощание с Тонио, уходящим на войну, и ровные серые воды Гудзона, в толще которых плывет субмарина, уносящая его навсегда…

Она написала свои воспоминания на одном дыхании, с тем экспансивным изяществом, которое сквозило во всем, что делала Консуэло. В них она предстает импульсивной и влюбленной, наивной и покорной, мятежной и энергичной, преданной и неверной, выносливой и павшей духом. Она пишет как говорит, как еще заговорит перед смертью, вернувшись к этим событиям и надиктовав несколько магнитофонных кассет, которые сохранили для нас ее голос. Голос сказочницы, сравнимый по акценту и манере говорить с голосом Сальвадора Дали, с которым она подружилась в Нью-Йорке. «Мне очень тяжело, – признается она, – рассказывать о моей личной, домашней жизни с моим мужем Антуаном де Сент-Экзюпери. Я считаю, что женщина никогда не должна говорить об этом, но я вынуждена сделать это перед смертью, потому что о нашей семье болтают всякие небылицы, и мне не хочется, чтобы это продолжалось. Хотя воспоминания о трудных моментах, которые случаются в каждой семье, причиняют мне боль. Когда священник во время венчания говорит вам, что вы будете вместе и в горе, и в радости, это действительно так».

1946–1979. Вся ее жизнь с Сент-Экзюпери, все ее бесценные сокровища – письма и документы, наброски писателя, акварели, портреты, выполненные синим карандашом, рисунки к «Маленькому принцу», старые театральные программки, ресторанные меню, изрисованные детскими фигурками, телеграммы, географические карты, открытки и рукописи, стихотворения и неизданные тексты, патенты и тетради с математическими расчетами – легли в огромных чемоданах в трюм парохода. Так они пересекли Атлантику. И хранились в подвале парижской квартиры Консуэло. Никто ни разу не открывал их, оберегая тайну погребенного архива.

Несколько раз в старости она возвращается к прошлому, решается заглянуть в тайные хранилища. «Я не могу открывать их без дрожи, – пишет она. – Папки и шкатулки, где сложены письма моего мужа, его рисунки, его телеграммы… Эти пожелтевшие бумаги, разрисованные цветочками и маленькими принцами, – верные свидетели потерянного счастья, дары и милости которого я с каждым годом ценю все больше и больше».