…Станция Мисти набита хрональными беженцами под завязку. Несмотря на строгие предупреждения, сотрудники Сектора хроноопераций Храма Немезис, выполняюшие задания в нижележащем времени, постоянно нарушают инструкции и, превышая должностные полномочия, вывозят из нижележащего времени в вышестоящее время людей, чьей жизни угрожает смертельная опасность. Обычно беженцы – это те люди, которые были агентами Храма в нижележащем времени, или те, с кем эмиссар Храма познакомился во время выполнения задания.
Гуманизм – это, конечно, хорошо, но ведь беженцев нужно где-то размещать!
В идеале, разумеется, можно было предоставлять им убежище на время и просто выжидать, пока опасность не минует, и затем отправлять их на родину, в привычные для них условия. Но, в любом случае, на время пребывания в Империи следовало предоставить им хоть какое-то жилье! Ведь станция Мисти, предназначенная для «передержки» беженцев, не резиновая! Вот и приходилось тем сотрудникам Храма, у которых было хоть какое-то свободное жилье и возможность приглядывать за гостями из прошлого, забирать их по домам. Конечно же, за отдельную плату от Храма.
Соглашаясь приютить на границе усадьбы, в крохотном старом домике, напоминавшем сарай, трех человек, Эдельвейс по аналогии вспомнила когда-то виденную ею в старом журнале карикатуру: из стоящего на берегу южного моря сарая бабка вытаскивает за рога барана, приговаривая:
– Вылезай, тут у меня теперь два кандидата наук жить будут!
Когда Эдельвейс сообщила Сельме, что сдала старую времянку за хорошую цену, та одобрительно хмыкнула.
– А ты явно пошла в свою прапрабабку Нинель: та тоже могла сдать все, что угодно. Умудрялась даже сдавать полдома в сельской местности не только летом, как делали другие, но и зимой!
– Да, – согласилась Эдельвейс.-Но, поскольку ты являешься владелицей усадьбы, вот тут нужна твоя подпись.
Перед будущими жильцами времянки Эдельвейс предстала в своем излюбленном образе: юноша, скорее даже мальчик в костюме для верховой езды. Черно-красная курточка, черные бриджи, высокие сапоги. В мужском костюме она ощущала себя уверенно, как никогда. В этом образе она чувствовала себя самым естественным образом. Она давным-давно поняла, что появляться на людях в образе мальчика куда безопасней, чем в образе девушки.
Для того, чтобы произвести на своих подопечных благоприятное впечатление, Эдельвейс появилась перед ними верхом на лошади-роботе мышастой масти и с желтыми глазами с вертикальными, как у кошки, зрачками. Изукрашенное самоцветами конское оголовье, роскошное седло с высокой передней лукой, обтянутое тисненой кожей, и яркий бордовый вальтрап с вышивкой золотой нитью и с бахромой яснее всяких слов говорили о высоком общественном положении и богатстве владельца коня.
– Можете называть меня Эд, – представилась она своим гостям. И это не было ложью: это был сокращенный вариант ее имени. Если же кто-либо из них сочтет, что Эд – это сокращенное от имени «Эдвард», то это будет его личное заблуждение, а не ее целенаправленная ложь.
Домик был примитивной дощатой постройкой, а участок вокруг него зарос высокой осокой и ивняком. По периметру участка было установлено силовое поле, чтобы никто из посторонних не мог нарушить уединение гостей, а сами они не смогли случайно выйти за границы охраняемой территории. Сюда Эдельвейс и поместила высокородных – как ей объяснили – гостий и их телохранителя.
