«Иншаллах» я сказала, но остаток пути мы провели молча, и Ахмед от обиды даже не смотрел в мою сторону. Ох уж этот тонкий ближневосточный мир. Не дает русской душе разгуляться и как следует пострадать!
Приехав в отель, я проанализировала слова адвоката и поняла, что Ахмед прав, и мне необходимо поступать так, как он говорит.
Перед следующей очной ставкой я взяла себя в руки – сделала укладку и яркий макияж, надела красивое длинное платье и зашла в зал суда, широко улыбаясь губами, накрашенными красной помадой, и цокая шпильками невероятной высоты.
В тот день мои оппоненты, и так не отличавшиеся позитивным настроем, были в особенно воинственном расположении духа. Они постоянно выкрикивали что-то на арабском, хотя представитель судебной системы неоднократно просил их перейти на английский язык, чтобы я тоже понимала суть диалога. Мой адвокат, истекая потом от дубайской жары и накала страстей в аудитории, отвечал на реплики партнеров и между делом едва успевал переводить мне происходящее.
Совсем недавно столь негативная обстановка совершенно точно выбила бы меня из колеи. Но в тот день я твердо решила держаться уверенно, и всем своим видом показывала представителям суда и оппонентам бесстрашие и уверенность в своей скорой победе.
Внезапно я начала фантазировать, что прямо сейчас нахожусь не на заседании, а на шумном арабском базаре, и мы с Ахмедом пытаемся купить большого жирного дорогущего слона, торгуясь за него с нечестными продавцами.
Мое воображение настолько разыгралось, что я уже мысленно нарядила своих партнеров в золотые костюмы Алладина, не забыв нацепить на голову каждого смешную чалму с огромными перьями и искусственными бриллиантами. Себе и Ахмеду я выдумала огромного белого верблюда, который грозно смотрел на не желающих нам сдаваться оппонентов, всем своим видом показывая, что вот-вот на них плюнет.
Улетев в своих фантазиях далеко из зала суда, я начала вполне реально хохотать на всю аудиторию от возникших в моем сознании нелепых смешных картинок.
– Что с тобой, Ана? – легонько толкнул меня под столом Ахмед. – Я не понимаю, почему тебе так весело. Эйман утверждает, что туристы чуть ли не плакали от неуважительного общения твоей команды с клиентами. Еда, которую вы предоставили, была несъедобной, а элементы брендинга оказались такого низкого качества, что основной заказчик сразу попросил их ликвидировать. Тебе есть что на это сказать?
– Господа, у меня вопрос, – обратилась я к представителю судебной системы, государственному аудитору и оппонентам, – а вы любите русское кино?
– Ана, с тобой все в порядке? – шепнул мне на ухо обеспокоенный Ахмед. – Что ты сейчас говоришь?
– Спокойно, – тихо ответила ему я. – Так как насчет небольшого интересного фильма? – снова обратилась я к присутствующим, включая ноутбук.
– Мы не против, если это имеет отношение к делу, – ответил аудитор.
Для своего портфолио во время проекта мы вели съемку. Там хорошо было показано, как наши туристы прыгают от счастья, визжат от восторга, благодарят за лучшее путешествие в их жизни, уплетают за обе щеки русские пирожки и держат яркие флаги с логотипом заказчика.
С большим удовольствием я наблюдала, как все присутствующие сначала замолчали, уставившись на экран компьютера, а потом лица моих оппонентов начали ежесекундно меняться, демонстрируя всю гамму драматических чувств: отрицание, гнев, отчаяние и дальше по списку.
