Стол покрыт таким же красным лоскутом. На нём – графин с водой, заляпаный многочисленными отпечатками пальцев гранёный стакан, лист бумаги, и ручка с чернильницей. За столом молча сидели несколько человек из отряда. С ними парень из местных Макарка Долгов. Родители, брат и сестра умерли друг за другом, и он остался совсем один. Недолго думая, бросил всё, и пропал из деревни неизвестно куда. С полгода прошло, как его никто не видел. Теперь вот неожиданно объявился…
Собравшиеся люди, покряхтывая, покашливая, терпеливо ждали от нежданно нагрянувших гостей объяснений. Наконец, встал один из приезжих, и решительно выступил вперёд. Худощавый молодой мужчина быстро окинул лихорадочно блестевшими глазами присутствующих, ещё крепче сжал пальцы в кулаки, и, покашляв, громко начал:
– Товарищи! В Питере совершилась революция, и мы, как представители новой, рабоче – крестьянской власти, призываем вас пополнять ряды борцов за новую жизнь! Мы имеем постановление Центрального Исполнительного Комитета рабочих и солдатских депутатов о создании Советов на местах. Теперь вы сами будете строить свою новую жизнь!
Народ в замешательстве начал негромко перешёптываться, а дед Филипп, невысокий хлипкий мужичок, с трудом протиснувшись сквозь толпу поближе к столу, часто моргая, спросил:
– Мил человек, енто чево такое будем строить, ежели жить нечем? Тута работа тока и есть, что у Игната Федулова…
Люди активно поддержали его вопрос репликами с мест:
– Верно, дед Филлип!
… -Кака тут нова жисть, коли деваться некуды?!
– Да откуль чего возьмём?
– Сами едва перебивамся!
– Вот для этого мы и здесь! – начал пояснять приезжий мужчина, энергично жестикулируя руками. – Всякие эксплуататоры, кулаки, должны быть ликвидированы как класс! Всё теперь должно принадлежать народу! Мы должны вести беспощадную борьбу с такими мироедами! Теперь имеются все полномочия изъять у кулаков излишки…
– О, как! – послышался чей-то удивленный возглас.
… -Изъять – изъяли, скажем… а дальше чево с ентим делать будете? – не унимался дед Филипп. – Народу раздадите, али с собой всё забранное прихватите?
Этот вопрос деревенских тоже крайне взволновал.
– А я вот другое узнать желаю: у кого чего изымать станете? – спросила горластая Фёкла Пряхина. – У мово мужика последню рубаху сымете?
– И то верно! У нас, почитай, кажный – голь перекатная!
– Наживали по крохам кто чё, а теперича задарма отдай?! Это по справедливости?
Сельчане возмущались, перекрикивая друг друга. Приезжий поднял руки, призывая этим жестом к тишине, и когда смолкли выкрики, стал пояснять:
– Товарищи! Спокойно! Мы сейчас составим список лиц, подлежащих раскулачиванию, а всё то, что изымем – будем складировать до особого распоряжения… Называйте кандидатуры зажиточных! Василий, пиши там… – выступающий поглядел на одного из сидящих за столом. Тот с серьёзным лицом молча придвинул к себе бумагу, обмакнул ручку в чернила, и приготовился записывать.
Послышались выкрики с мест:
– Игната Федулова – в первую очередь!
– Спиридоновых запиши!
– Кожемяко тожа недалеча ушли от этих мироедов!
– А что Кожемяко то?! Поглянь-ко, много нажили! Чуток поболе твово… – возмутился сразу Устин Кожемяко, и зло поглядел на Афанасия Ивцева, предложившего в список раскулачивания. Между ними давно была вражда. А началась с того, что ещё в молодости Устин увёл у Афанасия невесту. Просто раньше посватался к девушке, и родители благословили дочь. Все знали, что Устин из более зажиточной семьи, не то, что босяк Афанасий.
