Выходя из номера, я услышала истошный крик Стаканыча:
– Я тебе сейчас башку сверну так, что ты у меня до конца жизни дергать ей будешь, со всеми деревьями здороваться, сволочь! – орал он.
Я рывком открыла дверь соседнего номера.
– Да что здесь происходит, черт возьми?
Посреди номера стоял растерянный коммерческий директор, а тренер Стаканыч ползал на карачках по номеру.
– Совсем уже! Черт знает что, а не футбольный клуб! – возмущался Челидзе.
– Ты меня толкнул, да? – ползая, угрожающе шипел Стаканыч. – А я вот тебя знаешь как толкну. Ты не знаешь еще!
– Вы его толкнули? – спросила я у Челидзе.
– Ну да, он мне не давал уйти, рубашку вот мне порвал! Оцарапал лицо. Безобразно просто!
В этот момент Стаканыч поднялся и, пошатываясь, замахнулся на Челидзе. Тот ахнул и отпрянул в сторону. А я отработанным движением перехватила руку Стаканыча, и пьяница застыл с перекошенным лицом и рукой, отведенной назад. Выглядел тренер примерно как цыпленок-гриль.
– Стоп, стоп, стоп! – успокаивала я Стаканыча.
По виду Челидзе было заметно, что он находится в состоянии крайнего возбуждения и слегка испугался. А Стаканыч, несмотря на свое комичное положение, злорадно поинтересовался:
– Что, передристал?
Тем временем Андрей уже сбегал за врачом Поповым, и он присоединился к нам. Похоже, для него происходящее было меньшей неожиданностью, чем для Челидзе.
– Клади его спать, Машуня, – махнул он рукой. – Давай, Николай Иваныч, отдохнуть тебе надо.
Тренер внезапно закивал головой в знак согласия. Появление врача Попова оказало на него магическое действие – Стаканыч стал кротким, как заяц. Он позволил уложить себя на кровать и неопределенно замахал руками. Все расценили это как «мол, идите и не мешайте отдыхать».
– Просто черт знает что такое! – крайне раздраженно проговорил Челидзе и, покрутив головой, вышел из номера. – А я, интересно, где спать буду?
– Пойдете в его номер, – пожал плечами Попов. – Давайте я вас провожу. Ключи сейчас возьмем у него из кармана, и все дела.
Челидзе остановился, потом зачем-то оглянулся по сторонам и вдруг махнул рукой. Не сказав ни слова, он быстро двинулся к лестнице.
– В бар пошел, – констатировал Попов. – Стресс снять. Ну, и правильно…
Врач снова зашел в номер, где вдоволь набуянившийся тренер уже валялся, прямо в спортивном костюме и кроссовках, на кровати.
– Стаканыч – он такой, – покачал головой Попов, глядя на захрапевшего тренера. – И бутсой может засвистеть в игрока в раздевалке, и президента клуба на три буквы послать. А что сделаешь – стрессы, – развел он руками. – Футбол – штука такая. Здесь на нервах все. Особенно у тренера.
– Не клуб, а черт знает что такое! – донесся до меня снова возглас Челидзе, который уже спускался по лестнице вниз.
«И не говорите, Олег Амвросиевич», – подумала я.
Челидзе, качая головой и проверяя, насколько серьезны его повреждения на лице, дейстительно направился прямиком в бар – снимать стресс. Я, разумеется, вскоре проследовала за ним, Олегом Амвросиевичем. Коммерческий директор заказал себе вина и устроился в укромном уголке. В одиночестве он находился недолго – вскоре к нему подошли кинооператор Косинцев и приятели-журналисты, а еще через некоторое время все четверо переместились в номер Косинцева. Мне оставалось только пойти к себе в номер. Время приближалось к девяти, и я, как это и было обговорено, позвонила Савельеву. Я рассказала ему все – и о встрече с таинственным незнакомцем на «БМВ», и о разговоре с неким Георгием, и стычке с пьяным тренером, и о начавшейся пьянке в номере Сергея Косинцева. Алексей Алексеевич выслушал меня и сказал:
