– Из ревности! Да, герцог, из жесточайшей ревности, я должна в том признаться, – сказала герцогиня Монбазон, останавливаясь и смотря прямо ему в глаза. – Да, я была там прошлую ночь.
– Вы?
– Так вы этого не знали?
– Не имел никакого понятия.
– Так о ком же вы спрашиваете?
– Там была другая женщина…
– Делать нечего, я сделаю вам еще признание. Так как вы сами затеяли этот разговор, я выскажу вам все, что у меня есть на сердце.
– Говорите, герцогиня. Чем больше я думаю об этой интриге, тем меньше ее понимаю.
– Я люблю вас, герцог, – сказала она, и глаза ее загорелись страстью. – Я люблю вас такой пламенной любовью, такой страстью, которая составляет всю жизнь женщины. Вы это знаете и имели много доказательств тому. Но я ревнива, ревнива до бешенства! Вдруг узнаю я вчера, что женщина, которую я и без того ненавижу по разным причинам, и, главное – вы любили ее, и хотя она отвечала вам холодностью, но это все равно – узнаю, что эта женщина будет похищена по вашему приказанию и укрыта в гостинице.
– Никогда! Подобное насилие не в моих привычках и не в моем характере.
Герцогиня заглянула ему в глаза.
– И притом же, – продолжал он, – ни одна женщина на свете не заслуживает подобного обращения. Я ничего не хочу через насилие.
– Ни одна женщина?
– Ни одна.
– Ни даже…
– Заканчивайте, герцогиня.
– Полноте, вы вполне понимаете.
– Клянусь, нет…
– Послушайте, герцог, я убеждена, что не вы были в этой гостинице вчерашнюю ночь.
– Следовательно, кто-нибудь приходил туда под моим именем, как меня уверяли?
– Кажется.
– Горе ему!
– Выслушайте же: я виделась с Ле Моффом, самым хитрым плутом, какого только мне случалось знать, и дала ему важное поручение, которое вы одобрите, когда я открою вам его цель. Вам, как и всем моим друзьям, когда наступит нужная минута. По окончании делового разговора я велела этому человеку проводить меня к той женщине, которая похищена по вашему приказанию.
– Так вы знаете, стало быть, кто она?
– Да, бедная девушка из простолюдинок.
– Так это правда! – воскликнул Бофор с отчаянием.
– Не тревожьтесь, за чернь нечего бояться; их честь дорога только в глазах им подобных.
– Вы ошибаетесь, герцогиня, добродетель имеет право на уважение во всяком сословии, где бы она ни встретилась. Если та, о которой идет речь, получила малейшее оскорбление, то я принимаю его лично на себя и так отомщу, что в другой раз не придет охота подражать таким делам.
– Тише! Тише! Как вы разгорячились! А я надеялась… но через форточку, сделанную в двери той комнаты, где была заключена похищенная женщина, я узнала, что это не та соперница, которая страшит меня, и я ушла успокоенная.
Бофор вздрогнул, когда герцогиня заговорила о сопернице, и захотелось ему узнать что-нибудь побольше.
– Герцогиня, – сказал он ласкающим голосом.
– Что прикажете, ваше высочество?
– Неужели вы можете подозревать меня? Как допускать такие мысли обо мне?… Ведь это ужасно!
– Вот как!
– И что бы вы сделали, если бы гнусному злодею удалось совершить это преступление и захватить ту особу… которую вы оскорбляете своими подозрениями?
– Я убила бы ее.
– Убить! Разве это можно?… убить вашею рукою.
– В случае надобности Ле Мофф удивительно изобретателен.
– Но жертва нашла бы защитников.
– И нашла на этот раз в первом прохожем, которого успела кликнуть из окна, только Ле Мофф скоро образумил его.
– Кровь была пролита?…
– Кажется, мне так послышалось, – сказала герцогиня равнодушно. – Речь шла о молокососе, которому судьба дала больше храбрости, чем счастья. Они порядком оттузили его.
