Дело в том, что в материалах дела фигурировала грампластинка, на которой были оставлены лавровские пальчики. Ну и что? – скажете Вы, и ошибётесь. Ведь оказалась она сделанной из настоящего золота, а под нею лежали ещё 29 (!) таких же золотых, лишь покрытых чёрным напылением дисков, специально выпущенных для великого музыканта.
Естественно, не зная этого, их воры не взяли. И хотя о цене этих пластинок говорить трудно, есть предположение, что она превышала стоимость всего украденного. И всё-таки, как в порыве откровения признался брату Борис Никонов, из квартиры Давида Фёдоровича им было вынесено ни много – ни мало, а целых 4 (!) килограмма золота. Безусловно, состояние крупное, и расскажи об этом тогда, кража стала бы мировой сенсацией. Хотя в узких кругах она и так была таковой.
Воронежская операция
Если в Москве за ходом расследования следил сам Леонид Ильич, то после того, как дело стало вестись в Воронеже, оно автоматически попало под контроль первого секретаря Воронежского обкома партии. А официально все следственные действия Управления внутренних дел Воронежской области по этой краже велись по поручению следственного управления Москвы.
Бывший заместитель начальника следственного отдела воронежского УВД Михаил Юрьевич Глускин, который возглавлял нашу следственную бригаду, вспоминал:
– В декабре 68-го в Воронеж прибыла группа работников МУРа, и руководство УВД вместе со мной договорилось с ними о проведении общих оперативно-следственных мероприятий. В Воронеже ими руководил начальник УВД, комиссар милиции III ранга Борис Алексеевич Жуков. Не только об этом, но и о других актуальных делах: он знал не по докладу подчинённых. Являясь весьма контактным человеком и хорошим психологом, Борис Алексеевич часто сам участвовал в допросах свидетелей, подозреваемых и обвиняемых, и его участие нередко приводило к положительным результатам.
Обо всех деталях совместной с МУРом операции знали лишь единицы. До её начала оперативники воронежского УВД установили связи Бориса Никонова в Воронеже, узнали о его местонахождении, а впоследствии получили санкции прокурора области Александра Михайловича Рекункова, ставшего потом Генеральным прокурором Союза, на ряд обысков в домах родственников подозреваемого.
И в Москве, и в Воронеже операция должна была начинаться одновременно. Ведь, чтобы не утекла информация и не ушли ворованные вещи, ставилась задача задержать преступников в один день и час…
О том, что Борис Никонов – очень опасный и коварный человек, знали и догадывались многие. Агрессивен, носит с собой нож, прикидывается сумасшедшим, старается держать язык за зубами и ни с кем особо не откровенничает. Но немногие знали о его родственных связях, любовных взаимоотношениях, былых способностях. И первыми владели этой информацией оперативные сотрудники воронежского УВД.
Из руководства о чисто оперативных мероприятиях, проводившихся по Борису Никонову, было известно лишь начальнику УВД. А выполнялись они с применением всех самых передовых, существовавших тогда, технических средств.
Почти каждый шаг Бориса фиксируют воронежские оперативники, подстраиваясь под его стиль поведения. И увёртливый и осторожный Никонов-старший постепенно начинает терять свои оборонительные позиции, которых у него было вполне достаточно.
Одетый с иголочки, с апломбом франта, – так он всегда ходил по улицам и ездил в общественном транспорте. А ещё любил шоколад «Алёнка», часто покупая который и срывая с него обёртку, обязательно бросал её мимо урны, чтобы наклониться, поднять и осмотреться при этом по сторонам под своей рукой. Но оглядываться уже было поздно…
