С девятью причинами Валька разобралась быстро.
– Выдавай последнюю, – предлагаю.
– Мяу! – поддерживает Кукусь.
– Пошли к магазину. По дороге придумаю…
Идём. Валька задумчиво бормочет под нос:
Паруса – растаяли вдали.
Клотики – сплошная невидимка.
Чаек стая – вестница любви.
А над морем – призрачная дымка…
А над морем – словно над Душой.
Пролетает – беззаботный ветер.
Так бывает – в дымке – на рассвете.
Так бывает. Если ты со мной…
Так бывает. Призрачная дымка.
Паруса. Тревожная заря.
На твоих губах дрожит улыбка.
Золотая девочка моя…
И в глазах – заветная мелодия.
Дымка? Не мешает, господа.
В небе бьётся – как ничья рапсодия,
Синяя Полярная Звезда…
В небе бьётся – как ничья рапсодия,
Синяя Полярная Звезда…
Пришли. Магазин.
– Придумала! – объявляет дочка. – Витьке из параллельного класса очень нравится изумрудный цвет. Сейчас мы купим изумрудно-зелёные сапоги. Я их одену осенью, и глупое Витькино сердце растает…
Так оно всё и было. Витькино глупое сердце – в конечном итоге – растаяло, и полтора года назад он женился на Валентине. А потом они уехали в Америку. Навсегда.
Те сапоги до сих пор стоят в одёжном шкафу на нижней полке.
Иногда старенький Кукусь подходит к шкафу и начинает жалобно мяукать.
Я распахиваю створки.
Кот долго нюхает сапоги. А потом – плачет…
– А ещё моя Тоня умерла. Почти три с половиной года тому назад, – чуть слышно всхлипнув, дополнил Саныч. – Рак, знаешь ли. С ним не поспоришь…. Моя правая рука? Давно это было. Через год, Серенький, после твоего ухода в армию. Был чемпионат города по дзюдо. Вышел в полуфинал. Попал на болевой приём. Терпел, решил не сдаваться. И судья опоздал с командой…. Треснула, короче говоря, рука в суставе. Переломилась…. Потом операции всякие были. Чего-то там сшивали. В гипсе держали. Ломали. Снова сшивали. Не помогло. Начала рука «сохнуть»…. Инвалид я теперь. И из секции уволили – за полной ненадобностью. Пенсию по инвалидности пропиваю…. Книжки? Нет, Серёжа, с этим неблагодарным делом покончено. Раз и навсегда. Интернет и «пираты» напрочь убили эту тему. Напрочь…. Тиражи-то бумажных книг нынче ерундовые: от двух до пяти тысяч. Ну, пусть – для простоты арифметики – будет пять. Шесть рублей умножаем на пять тысяч экземпляров. Получаем тридцать тысяч рублей авторского гонорара. Минусуем тринадцать процентов подоходного налога, э-э-э….
– Остаётся двадцать шесть тысяч сто рублей, – подсказал Сергей.
– Во-во. А теперь делим эту цифру на четыре месяца, которые ушли на написание романа.
– Получаем шесть тысяч пятьсот двадцать пять рублей в месяц.
– Уборщица в детском саду больше получает, – подытожил Саныч. – Зла не хватает…. А ещё наши отечественные издательства моду взяли – и выплаты этих копеек задерживать. Бывает, что на полгода. А то и на восемь-девять месяцев. Терпеть ненавижу. Ладно, наливай ещё по рюмашке…. Ну, вздрогнули…. Знаешь, Серый, кто мы с тобой такие? Сбитые лётчики, так его и растак. Сбитые…
Потом, уже ближе к вечеру, пришёл Сомов – тоже с коньяком.
Выпили ещё, понятное дело. Поболтали, помянули, помолчали. Выпили…
– А что там, Павел Андреевич, с убийствами-то? – поинтересовался – в какой-то момент – Сергей. – Есть реальные подвижки? С расследованием, я имею в виду?
– Хреново всё, – помрачнел подполковник. – Эксперты наспех осмотрели…э-э-э, содержимое брезентовых мешков. И пришли к неутешительным выводам, мол: – «Сатанизмом явственно попахивает. Или же чем-то насквозь аналогичным…».
