Покер в кости имел не такую уж большую аудиторию, чтобы быть широко представленным в игорных домах. Но, тем не менее, он был достаточно популярен, чтобы такое серьезное заведение, как здешний Центр, добавило его в свой немаленький список игр. Правила этой игры были очень просты: все так же, как и в обычном покере, за исключением того, что карты заменяют кубики-кости. Обычные шестигранники. Три, шесть или девять штук на игровой стаканчик. А далее – пусть поможет нам удача и ловкость рук.
Когда мы дошли до нужного нам зала, я уже изрядно взмок. Мне приходилось поддерживать довольно оживленную светскую беседу и одновременно по менталу объяснять Каю правила игры покера в кости. Мне было необходимо, чтобы он имел хотя бы минимальные представления о том, какую кость, когда и на какую цифру ставить.
И это не считая личного сканирования, переводов с русского на понятный, и поддержания ментальной иллюзии. Голова у меня уже тихонько звенела, и мир периодически подергивался стеклистой пленкой.
Я невольно вспомнил о Джонасе и о том, как он невозмутимо настойчиво меня опекал. Наверное, за это стоило сказать спасибо Оскару, но ведь не Оскар же поддерживал меня, когда я чуть не сверзился с эскалатора в аэропорту.
Мы присели за один из свободных столиков в зале. Я и Михаил друг напротив друга, дамы рядом, готовые наблюдать. Столик, как и положено, был прямоугольный и довольно узкий. Под столом мои и Михаила колени почти соприкасались. Антонина и Ли Сонг сели слева от меня, подальше, умостившись вдвоем в одно кресло.
Мы активировали поле стола для игры. Цветные коробочки автоматически выдвинулись у наших локтей, мы вскрыли их – набор из шести костей и стаканчика. Поставить фишки в ячейки – и игра началась.
Кости мягко перекатывались в стаканчике и с приятным звуком падали на стол. Кай подправлял ходы, если было надо. Но я достаточно хорошо владел броском, чтобы вмешательство телекинетика не было таким уж частым.
Кажется, это случилось на третьем или четвертом бокале с коктейлем.
Дамы, уже изрядно набравшиеся, пересели прямо на стол, поближе к Михаилу, и, подбадривая, комментировали каждый его ход. Я их реплик удостаивался реже, но и мне перепадало. Пьяны они теперь были почти наравне, хотя я бы сказал, что Антонина вырвалась вперед.
Еще один бросок.
…Я, посмотрев на выпавшие мне кости, забираю их со стола, запомнившего очередной ход, и тут Михаил делает жест, которого я от него ожидал еще ходов шесть назад, – он накрывает мои руки своими и что-то говорит, но я уже не понимаю, чего он от меня хочет. Меня, как в стремительном падении, срывает в его сознание и, когда оно внезапно и резко заканчивается, вбивает будто в каменную стену. И это не блок, это нечто иное, с чем я еще никогда не сталкивался: эмоциональная блокада – штука тонкая и дорогостоящая, в первую очередь бьющая по тому, кто неосторожно полезет в те глубины сознания, в которых лежит очень важная информация. Человек, у которого стоит такой блок, защищен надежнее, чем при личном телепате-охраннике. Этот блок не выжигает мозги, он просто настолько отрицательно воздействует на восприятие, что тебе и самому не захочется больше повторять свой эксперимент. Глубокое чувство отвращения к жизни вообще и к этому человеку в частности чуть не вывернуло меня наизнанку. Наверное, я позеленел, но грим и ментальная иллюзия все-таки не дали особо этого заметить. Я чуть покачнулся, стараясь не навалиться грудью на стол, и судорожно сжал руки, сжимая свои игровые костяшки. И опустил взгляд, которому сейчас не помогла бы и вся ментальная система защиты. Мне было противно, меня почти тошнило. Меня технично отпихивали от ментального контакта с этим человеком.
