Полковник достал из кармана ключ, и отомкнул маленький нависной замочек.
–Здесь же место проклятое. Я про Зло, – продолжал он рассказывать. – Проходите. Базу строили в дурном месте, чтобы местные жители носа сюда не совали. Таёжники – они тайги не боятся, всё выведают. А «дурные места», как дети, страшась, стороной обходят. Ну, и самое главное, космос отсюда, как на ладони. В давние времена здесь погибли медведица с медвежатами – охотники (из больших советских шишек) были пьяны, мать поймали, а медвежат на её глазах закололи и съели. Ну, там, шашлык, жаркое на угольях. Мать, сами понимаете, хоть и зверь, а есть мать, взломала путы, и ринулась на извергов, но была застрелена. С той поры, любой медведь, забредающий в этот район, становится одержимым. Жаждет убивать.
–Таёжные байки, – заключил Купчик.
–Нет, это молва, – отозвался Фарафа, открывая дверь в одну из комнат. – Комната Васина. Здесь его убили. Вот его кровать – он лежал на ней. Видите следы крови на смятой постели.
В прибранной комнате, с небольшим шкафом, тумбочкой и окровавленной кроватью, было тесно. Никаких следов борьбы. Видимо, убитый, до нападения, спал, и не оказал сопротивления.
–Смотрите, – заворожено произнесла Александра.
На деревянной стене, чуть выше спинки кровати, красовались пять глубоких борозд медвежьей пятерни.
–Да, медвежий след. И так во всех случаях, – подтвердил полковник. – Я же говорю – это человек.
–Как же он оставляет медвежий след? – спросил Загин. Он ещё никаких догадок, в отличие от Александры, не делал, но всё запоминал, сопоставлял факты, анализировал, копил информацию.
–Медвежий след… Это история! – хмыкнул полковник. – Прошлым летом дело было. Повадился на базу медведь заглядывать, да злющий. Всё боялись – попортит оборудование. А тут спор случился. Мы сначала медведя отпугивали – ну, стрельнём вверх, он и убегает, а тут – у нас два охотника заядлых, Игин и Прозоровский, оба ребята крепкие, поспорили, кто медведя возьмёт. Прозоровский вырезал рогатину и, когда медведь вышел опять в посёлок, мы всей компанией собрались, понятное дело, все с автоматами, смотрим, страхуем, Прозоровский взял рогатину, армейский нож, и пошёл на медведя. Медведь увидел человека, заревел, встал на дыбы, попёр навстречу. Обычный медведь не пойдёт на человека, если есть возможность уйти, а наши – все одержимые. Прозоровский уловил момент, упёр рогатину медведю в грудь – чтобы тот не достал лапой (удар хищника смертелен), и вогнал нож по рукоятку. Он отскочил, медведь рухнул. Прямо, как в старину. У него в домике до сих пор шкура лежит, и морду оскаленную он себе оставил, а две лапы, специально обработав и залакировав, подарил мне и своему оппоненту в споре – Игину.
–Надо взять обе лапы и, приложив, выяснить, какой из них сделана метка, – сказал Купчик.
–У тебя всё просто, Ваня, – осмеял его Загин. – Ты уверен, что такой лапой человек в состоянии сделать такие глубокие борозды?
–Ну, сделал же!
–С лапами проблема, – у Фарафы снова лицо стало виноватым. – Обе лапы пропали. И у меня, и у Игина.
–По другому и быть не могло, – согласился Загин, посмотрел на Александру, мол, как у них всё здесь закручено замысловато.
Александра обернулась, взглядом велела выйти вперёд Стёпушкину:
–Расскажите, как вы обнаружили тело?
Тот замялся, плаксиво сморщился – общение со следователями его всё больше убеждало, что раз он обнаружил трупы, на него всё и свалят. Заговорил оторопело:
