То ли это госпиталь Бурденко,
то ли Соколиная гора!
Впереди приемные покои,
мы в гудок гудим – никто не рад.
Мужики в халатах, оба-двое,
дверь плечами держат и молчат.
На меня наполз туман,
я в критическую фазу
Впал, как в море-океан,
пульса нету, меркнет разум.
Я шепчу: «Привет братве!
Будь здорова, мать родная!»
Меня возят по Москве,
а я кровью истекаю!
И, как пес шальной с цепи,
в рай душа сорваться хочет.
«Братик, милый, потерпи», —
медсестра, крестясь, бормочет.
Мне ножом раскрыли рот,
дали курева, жувачки,
Вот водила достает
самогонку из заначки.
Дали выпить в меру сил,
морду тряпками протерли.
Я уже глаза раскрыл,
кайф возник в груди и в горле.
Шеф, серьезен и силен,
мне шприцом, нахмурив брови,
Колет в вену самогон:
«Вот тебе, заместо крови!»
Он со мной, спаситель, спец,
он трясет меня за плечи:
«Оклемался? Молодец!
А чего, вот так и лечим!»
Фонари. Туман. Луна.
Звезды, знаки-зодиаки.
Хвори нету ни хрена!
Зажило, как на собаке!
В голове, легки, чисты,
мысли кружатся, как чайки,
По сугробам, сквозь кусты,
я иду к Смирновой Райке.
«Скорой помощи» сестра
мне сигналит: «Дай ей жару!»
«Шагом марш, – кричат, – ура!» —
вместе с шофером на пару!
Я машу им варежкой вдогонку,
я ору, восстав из забытья:
«Верьте в жизнь, гоните самогонку,
я пошлю вам сахару, друзья!
Дай вам Бог веселья и здоровья,
ясных глаз, бутылку и бокал,
Чтоб душа гуляла, чтобы кровью
никогда никто не истекал!»
