– Странное дело, – продолжал Марилл. – Самые естественные вещи вгоняют человека в краску, а подлость – никогда. Как торговали сегодня, Керн?
– Полная катастрофа. Потерпел убыток наличными.
– Тогда пойдите куда-нибудь и потратьте еще что-нибудь в придачу. Это лучший способ избавиться от излишних психологических комплексов.
– Так я и намерен поступить, – сказал Керн. – Хочу пойти в кино.
– Браво! Судя по вашим осторожным расспросам, предполагаю, что вы намерены сделать это в обществе Рут Холланд.
– Не знаю. Ведь я с ней не знаком.
– Ну и что с того? Большинство людей незнакомо вам, но иной раз приходится завязать новое знакомство. Вперед, Керн. Смелость – лучшее украшение молодости.
– Думаете, она пойдет со мной?
– Конечно, пойдет. В этом одно из преимуществ нашей пакостной эмигрантской жизни. Всякий благодарен, когда в промежутке между приступами страха и скуки его чем-нибудь отвлекают. Итак, долой ложный стыд! Вперед на штурм, да чтобы не тряслись поджилки!
– Пойдите в «Риальто», – сказал Рабе, улегшись в постель. – Там показывают фильм про Марокко. Я пришел к выводу: кинокартина о неведомой, далекой стране – лучшее отвлечение от собственных мыслей.
– Марокко – это, знаете ли, всегда приятно, – заметил Марилл. – И молодым девушкам тоже.
Рабе вздохнул и укутался одеялом.
– Иногда хочется заснуть и не просыпаться десять лет.
– И постареть на десять лет? – спросил Марилл.
Рабе недоверчиво взглянул на него.
– Нет, этого не надо, – сказал он. – Ведь тогда мои дети будут уже взрослыми людьми.
Керн постучался в соседнюю дверь. Послышался чей-то невнятный голос. Он открыл дверь и замер: перед ним стояла старуха Шимановска.
У нее было совиное лицо. Вздутые складки кожи, покрытые густым слоем пудры, вызывали представление о заснеженном горном пейзаже. Черные, глубоко засевшие глаза походили на дырки. Она уставилась на Керна так, точно хотела вот-вот вцепиться в него когтями. В руках она держала красную, как киноварь, шаль, из которой торчало несколько вязальных спиц. Вдруг лицо ее перекосилось. Керн решил, что она уж вот-вот бросится на него, но неожиданно по ее лицу скользнуло подобие улыбки.
– Что вам угодно, мой юный друг? – спросила она низким театральным голосом, полным патетики.
– Я хотел бы поговорить с фройляйн Холланд.
Улыбка исчезла, словно ее стерли.
– Ах, вот что!
Шимановска смерила Керна презрительным взглядом, отошла от двери и резко застучала спицами.
Рут Холланд сидела на кровати и читала. Керн заметил, что это та самая кровать, к которой он подошел тогда ночью. Внезапно его обдало теплом.
– Можно мне спросить у вас кое-что? – обратился он к ней.
Девушка встала и вышла с ним в коридор. Шимановска, словно раненая кобылица, шумно вздохнула им вслед.
– Я хотел спросить, не пойдете ли вы со мной в кино, – сказал Керн. – У меня два билета, – соврал он.
Рут Холланд внимательно посмотрела на него.
– Или у вас другие планы? Ведь это вполне возможно…
Она отрицательно покачала головой.
– Нет у меня никаких планов.
– Тогда пойдемте! Чего ради сидеть весь вечер в комнате?
– К этому я уже привыкла.
– Тем хуже. Я провел у вас всего две минуты, но и то обрадовался, что вышел сюда. Еще немного, и она бы меня сожрала.
Девушка рассмеялась. И в этот момент она показалась ему маленькой девочкой.
– Шимановска только выглядит такой страшной. Сердце у нее доброе.
– Может быть, но по ней этого не видать. Сеанс начинается через пятнадцать минут. Пойдемте?
