– Вот здесь, справа, – сказал чиновник. – Имя и фамилия.
Керн встряхнулся и поставил свою подпись.
– К какой границе отвезти вас? – спросил чиновник.
– К чешской.
– Хорошо. Через час в путь. Вам дадут провожатого.
– В доме, где я жил, у меня остались кое-какие вещи. Могу ли я взять их перед отправкой?
– Что еще за вещи?
– Чемодан с бельем и всякая мелочь.
– Хорошо. Скажете об этом чиновнику, который поедет с вами к границе. Зайдете с ним за вещами.
Инспектор отвел Керна обратно в камеру и ушел со Штайнером.
– Ну что? – с любопытством осведомилась «курица».
– Через час нас выпустят.
– Jezus Christos! – воскликнул поляк. – Опять начинается паршивая жизнь. Вот дерьмо-то!
– А ты что – хотел бы остаться здесь? – спросила «курица».
– Если бы кормили получше… и дали легкую работу… скажем, рассыльным по тюрьме… тогда с удовольствием.
Керн достал носовой платок и, насколько это было возможно, почистил свой костюм. За две недели его рубашка сильно загрязнилась. Он завернул манжеты. Поляк наблюдал за ним.
– Пройдет год-другой, и ты перестанешь обращать на это внимание, – пророчески изрек он.
– Куда направляешься? – спросила «курица».
– В Чехословакию. А ты? В Венгрию?
– В Швейцарию. Я все обдумал. Давай вместе. Оттуда нас перебросят во Францию.
Керн отрицательно покачал головой.
– Нет, я постараюсь попасть в Прагу.
Через несколько минут привели Штайнера.
– Ты знаешь, как зовут полицейского, который тогда ударил меня по лицу? – спросил он Керна. – Леопольд Шефер. Его адрес – Траутенаугассе, двадцать семь. Мне зачитали протокол, там это написано. О том, что он меня ударил, разумеется, ни слова. Сказано лишь, что я ему угрожал. – Он посмотрел на Керна. – Как ты думаешь, забуду я это имя и адрес?
– Нет, – сказал Керн. – Наверняка не забудешь.
Вскоре появился полицейский в штатском. Он приказал Штайнеру и Керну собраться и следовать за ним. Керн сильно волновался. Выходя из здания, он невольно остановился. Мягкий ветер пахнул ему в лицо. Небо было голубым, а вдали над домами сверкали крыши в последних красноватых отблесках солнца, мерцал Дунайский канал, а на мостовых сквозь поток спешащих домой или прогуливающихся людей с трудом протискивались большие красные автобусы, облитые закатным блеском. Совсем близко торопливо прошла стайка смешливых девушек в светлых платьях. Керну казалось, что он никогда еще не видел ничего столь прекрасного.
– Ну, что ж, пошли! – сказал полицейский.
Керн вздрогнул. Заметив, что какой-то прохожий бесцеремонно разглядывает его, он сконфуженно оглядел свою одежду.
Они шли по улице, полицейский держался посередине. На тротуарах перед кафе были расставлены столики и стулья, всюду сидели радостные, оживленно болтающие люди. Керн наклонил голову и убыстрил шаг. Штайнер смотрел на него с добродушной насмешливостью.
– Ну как, малыш? Не про нас такая жизнь, верно?
– Нет, не про нас, – ответил Керн и сжал губы.
Они дошли до пансиона. Хозяйка встретила их со смешанным чувством досады и сострадания. Она сразу же выдала им вещи. К счастью, ничего не украли. В тюремной камере Керн решил было, что, придя в пансион, сменит рубашку, но после хождения по улицам не стал этого делать. Подхватив свой потрепанный чемодан, он поблагодарил хозяйку.
– Мне жаль, что мы доставили вам столько неприятностей, – сказал он.
Хозяйка махнула рукой.
– Было бы вам хорошо. И вам, господин Штайнер. Куда вы направляетесь?
