– Не важно, – проговорила она. – Я училась очень быстро. После трех дней бесплодных поисков работы, которая прокормила бы всех нас троих – ни приличной еды, ни крыши над головой, – мы поняли, что выбор у нас весьма ограничен. Но я… я же девочка… и у меня имелся на один вариант больше, чем у Дева и Уита.
Эван со свистом втянул в себя воздух. От ярости у него сжались челюсти и выпрямилась спина. Они убежали вместе, и единственное, что его утешало – то, что они смогут защитить друг друга. Что его братья уберегут ее.
Она посмотрела ему в глаза и выгнула темную бровь.
– Мне не пришлось выбирать. Диггер нашел нас довольно скоро.
Он отыщет этого Диггера и выпотрошит его.
Она усмехнулась.
– Ты бы поверил, что существует рынок детских боев? – Грейс закончила бинтовать запястье. Она подошла ближе, и ему показалось, что он уловил ее аромат – лимонный крем и пряности. – Это то, что все мы умели делать, верно?
Умели. Они учились этому вместе.
– В тот первый вечер Диггер не дал нам обмоток. Видишь ли, они не только для того, чтобы защищать костяшки пальцев. Обмотки удлиняют бой. Он проявил доброту – думал, что бои закончатся быстрее, если мы будем драться голыми руками. – Грейс помолчала. Он видел, как ее захлестывают воспоминания, видел, что она гордится собой. – Быстрее они не закончились.
– Ты победила.
Голос прозвучал хрипло, словно он не разговаривал целый год. Двадцать лет.
Может, и так. Он не помнил.
Ее взгляд метнулся к нему.
– Разумеется, победила. – Она помолчала. – Я училась драться вместе с лучшими из них. Училась драться грязно. У мальчика, который победил, даже если это было худшим из предательств.
Эван как-то умудрялся не вздрагивать при этом повествовании, сочившемся презрением. При воспоминании о том, что он сделал, чтобы победить. Он поймал ее взгляд, прямой и искренний.
– Я благодарен за это.
Она не ответила, лишь слегка приблизилась к нему и продолжила рассказ:
– Им не понадобилось много времени, чтобы дать нам прозвище.
– Бесперчаточники. – Он помолчал. – Я думал, это относится только к ним.
К Девону и Уиту; у первого через всю щеку тянется ужасный шрам, который оставил ему Эван, а у второго кулаки, что камни, особенно если им движет ярость, которую Эван сумел пробудить в ту далекую ночь. Только к двум мальчишкам, теперь мужчинам, ставшим контрабандистами. Боксерами. Преступниками. Королями Ковент-Гардена.
А все это время с ними была и королева.
Уголок ее рта приподнялся.
– Все думают, это только они.
Грейс стояла так близко, что к ней можно было прикоснуться, и не будь у него связаны руки, он бы так и сделал. Просто не смог бы сдержаться, когда она здесь, такая близкая, возвышающаяся над ним.
– Мы выбрались из грязи и построили свое королевство здесь, в Ковент-Гардене, в том месте, которое когда-то было твоим.
Она помнит.
– Я думала об этом, когда изучала извивы Уайлд-стрит. Когда забиралась на крыши, подальше от воров и сыщиков с Боу-стрит. Когда срезала кошельки на Друри-лейн и дралась до крови на передвижных рингах Трущоб.
Он снова попытался ослабить веревки, но освободиться не мог, слишком надежно его связали. А затем свобода стала невозможной, потому что она уже тянулась к нему. Собиралась к нему прикоснуться. Кончики ее пальцев погладили щеку, оставив за собой полыхающий след. Он резко втянул в себя воздух, когда ее ногти царапнули многодневную грубую щетину на подбородке. Он замер, боясь, что, если шевельнется, она остановится.
