Илзе подавила улыбку — передумал все-таки пускать ее в святая святых своего дома. Оттого и старались эллы в институте селиться целыми блоками — чтобы кухни ни с кем не делить.
— И не улыбайся, — строго произнес хранитель. — Сама недавно напилась разной гадости, а кухня твоя как проходной двор. Хочешь — заходи яд наливай, хочешь — очаг проклинай.
— У меня нет очага, — улыбнулась Илзе, — только обычная плита.
— Ты бы поискала получше. Я тебе еще книжек поставлю. Раз за ум взялась. — Старик взял Илзе за руку. — Кто это у тебя такой умный?
— Это просто безделушки, — Илзе улыбнулась, — я забыла снять.
— Не снимай, сюда душа вложена. — Хранитель мечтательно причмокнул губами. — Давно такого не видел. Ну а теперь расскажи старику, что ты поняла из прочитанного?
— Ничего, хранитель, — Илзе улыбнулась, — я не все прочла. Выводы пока не могу сделать.
— Радуешь, ой как ты меня сегодня радуешь, — покивал хранитель и пододвинул к мисс Эртайн розетку с вареньем и чашку.
Отпив немного, Илзе с трудом подавила удивление — старик, как и она, предпочитал не соленый чай.
— Ты не торопишься делать выводы, — хранитель хитро поблескивал глазами, — это хорошо. Ну пей чай, пей. И кушай. Я там тебе еще кое-что нашел.
— Спасибо.
Илзе не впервой было приходить в библиотеку. И она искренне считала, что старик относится к ней тепло. Но даже не догадывалась — насколько.
***
Лармайер смотрел на узкую спинку одевающейся женщины. Ряд выступающих позвонков — она безбожно худа, тонкие белые шрамы — слишком длинные для случайных травм. И слишком их много для мирного Биргота.
— Уйдете молча, миссис Чаберли? — подал ректор голос, понимая, что никто не собирается его будить поцелуями.
— Да, сэр, — женщина легко повернулась к нему. На небольших грудках темнели пятна засосов. Впрочем, эту прекрасную картину от Эриха сразу скрыла блузка. Нижний корсет пришел в негодность, тут Лармайер довольно улыбнулся, вспомнив, как трещала ткань под его руками.
— Если захотите повторить — все дни, кроме вторника.
— Благодарю, сэр. Но вряд ли мне еще раз достанутся конфетки со «слезой», — ровно ответила элла.
— Что?
— Вчера мы с мисс Эртайн отдали предпочтение одному сорту. — Миссис Чаберли покачала головой. — Она даже не заметила.
— Вы ей не сказали.
— Я постаралась съесть больше, — инструктор пожала тощими плечами, — кто бы мне поверил?
— Значит, сегодня кое-кто придет хвастаться, — скорее для себя произнес ректор.
— Нет, — Чаберли покачала головой, — нет. Не придет.
Женщина закрыла за собой дверь, оставив ректора наедине со своими мыслями. А мысли эти были не слишком веселыми. Неужели женщина может к нему прийти, лишь находясь в дурмане?
— Бред. Это же не я ее опоил? Сама конфеты ела, сама пришла. Значит, понравилось.
«Или больше не к кому было», — подбросил гаденькую мыслишку разум. И тут же нашел отговорку: «У нее муж есть». И не думать, не думать, откуда на нежной коже столько шрамов. Может, кошка живет.
Тело приятно ныло — все же ночь была жаркой. Эрих потянулся, чувствуя, как на спине зудят царапины. Вытащив свежее белье, ректор ушел в душ. Банные процедуры немного затянулись — слишком свежи были воспоминания. И слишком отзывчиво было тело. Все же чересчур давно он не имел продолжительных отношений. На одних борделях сыт не будешь.
После интересной ночи день тоже обещал быть своеобразным. Эрих заварил себе чашечку земного кофе — растворимой кофейной пыли, к которой питал необъяснимую слабость, — и решил начать день с приятного.
