Так, чтоб удар хлыста в ответ он получил!
Чтобы сказать аминь и Слава тебе боже!
Чтоб мертвую главу каменьями разбить!
Чтоб запекалась кровь, стекавшая по коже!
Его колени продают и пальмовые ветви,
И рану на боку, навек застывший взгляд,
И приоткрытый рот, дыханье близкой смерти,
И крик: Господь! Зачем покинул ты меня?
Гробницу продают и полумрак продали!
И серафимов, певших в далеких небесах,
И мать, что возле дерева с поникшими руками,
Стояла возле сына, не поднимая глаз!
Да, то епископы, священники – торговцы
От скомороха мерзкого, с короною на нём,
До сытого Нерона, который вновь смеется,
Ногою – на Тразеасе и на Фрине локтем.
Злодей, ударом жезла, прикончивший закон,
Разбойник-император с бесчестною душой,
Что дважды пьян и низок, но более жесток,
То ли свинья в клоаке, то ли в могиле волк,
Да, продают, о, мученик, задумчивого Бога,
Который улыбается нам в роковой ночи,
Стоящий на земле иль под небесным сводом,
Иль на Голгофе черной, что век кровоточит!
Джерси. 5—8 декабря 1852.
I
Искусство это счастье, слава,
В житейских бурях заблистало,
Сверкая в небе светлом.
Искусство – это вечный праздник,
Звезда, что никогда не гаснет,
Как искра божья интеллекта.
Искусство – будто чудеса,
Которого так ждут сердца,
Где лес для города шумит,
А муж с женой воркует,
Где голоса сердец вживую
Поют все сразу, от души!
Искусство – это ум людской,
Посмеет кто прервать покой?
Оно, как покоритель нежный!
Тибр, Рейн ему пропели оды!
И дав рабам навек свободу,
Народ великим стал, как прежде!
И Франция непобедима,
Пой свою песню кротко, мирно,
Глядя на неба свод!
Твой голос радостен, глубок,
Надежды мира он предрек,
Великий, братский наш народ!
Народы! Пойте на рассвете,
И вновь, когда наступит вечер,
Весельем полнится работа.
Засмейся, добрый старый век!
Воспой свою любовь навек
И полным голосом – свободу!
Италии народы, пойте,
Пой, похороненная Польша,
Неаполь, где всё кровоточит,
И Венгрия, терпя невзгоды,
Тираны! Так поют народы,
Как будто грозный лев рычит!
Угодники! Приглашены за стол хозяев важных,
Смеющаяся пасть и с неуемной жаждой,
Тирана чествуя, мол, добрый он и славный,
И пьете, изменив всему, что люди чтут,
Вина налив в бокалы, позора отхлебнув…
Что ж, веселитесь! Я люблю,
Твой хлеб засохший, правда!
Чиновник – живоглот и подлый ростовщик,
Пузан, который у Шеве свой выставляет шик,
С Мопа и Фульдом ты – сама любезность!
Оставьте бедняка в печали на краю,
Жируйте и имейте власть свою… —
Что ж, веселитесь! Я люблю
Твой хлеб засохший, честность!
Злодейство как лишай, бесчестие – проказа,
Солдаты не спешат с Монмартра по приказу,
И кровь с вином струятся, как отрава,
Ну, пойте же! Военный рой гудел,
Пил, чокался, гулял, катался по земле…
Что ж, веселитесь! Я б хотел,
На бис твой хлеб, о, слава!
Народ предместий, ты бывал великим.
Сегодня – словно крепостной безликий,
Где много денег, нет достоинства народа,
Иди смеяться, пить с накинутой петлей,
Да славься император! – припев заводишь свой…
Что ж, веселитесь! Мне милей
Твой черный хлеб, свобода!
I
О! Знаю я: они десятки раз соврут
Чтобы уйти от правды горьких уз,
И отрицают всё, мол, он, не я!
Но разве ж я солгу, и Данте, и Эсхил? —
Сказав, что из злодеев никто не уходил
От поэтического смертного огня.
Для них закрыл я книгу искупленья,
Историю на ключ замкнул без сожаленья;
Сегодня – это каторга, поверь!
И страждущий поэт не грезит до зари;
