– Вы откуда такие нарядные?
Илья махнул рукой.
– Лен, не начинай, ну, посидели мужики, чего там. Есть у нас, чем закусить? Давай, накрывай быстренько. Валерка, чего стоишь, доставай.
Огромный широкоплечий Валера, стоял у двери, слегка покачиваясь и глупо улыбаясь, он достал из кармана куртки бутылку и двинулся к кухне. Лена молча включила газ, разогрела котлеты и жареную картошку, разложила по тарелкам, принесла из холодильника консервированный салат, который она с такой любовью готовила и закрывала осенью. Налила в кувшин вишнёвого компота, всё поставила на стол. Так же молча пошла к выходу. Илья развернулся, сидя на стуле.
– Ленка, а ты с нами? Чего молчишь-то?
– Нет, Илюша, давайте сами, мне на работу завтра, дел много.
– А мы завтра собрались за дровами с Валеркой.
Лена пожала плечами и ушла в спальню.
Утром она уже собиралась выходить, курила у форточки на кухне, когда встал Илья.
– Чёрт, чего ты куришь тут, и так голова раскалывается. Есть опохмелиться, а то до леса не доеду?
Пытаясь сдержать клокочущее раздражение, она мягко произнесла:
– Илюша, ну, какое опохмелиться, перед лесом? Это ведь не шутки, пьяным ехать в горы, глянь, туман какой.
– Ленка, отстань!
Он открыл холодильник, нашёл там давно стоявшую бутылку с остатками коньяка, вылил их в стакан и с наслаждением выпил.
– Ой, хорошо, зараза!
– Илюш, ну какие дрова? Зачем они тебе? В бане у нас года на два дров хватит, а для котла они бесполезные, – раздражение нарастало.
Ей сегодня утром самой пришлось топить котёл, за ночь дом прилично остыл, прохладу она почувствовала сразу, едва откинув одеяло. Илья спал тяжёлым, почти каменным сном, даже не переворачиваясь. Это было трудно – чистить стенки котла от нагара, удалять золу, засыпать уголь, разжигать щепу и закрывать тяжёлую крышку, со страхом прислушиваясь, как внутри гудит пламя, разогревая тосол в системе и начиная гнать его по трубам. Она ужасно боялась котла, он это чувствовал и не хотел ей подчиняться, дымил и редко загорался с первого раза. Сегодня она всё делала с отчаянием и злостью, потому он и занялся почти сразу. Потом, долго отмывая руки и лицо от угольной пыли, смотрела на себя в зеркало и горько думала: «Лена, что ты здесь делаешь?» Решение зрело давно, и, похоже, готово было выразиться в словах. Она скажет со всей серьёзностью:
– Илюша, я уезжаю. Домой, в Северореченск. Если поедешь со мной, давай собираться!
Вчера Илья с Валерой сидели долго. Лена уснула под бубнящий телевизор, из кухни доносились глухие голоса, она не прислушивалась, чтобы не раздражаться. И вот сейчас, глядя на припухшее лицо Ильи, понимала, что говорить в этот момент бесполезно.
– Зачем они тебе, дрова эти!?
– Лен, чего ты заводишься. Валера попросил по-родственному, как я ему откажу, он мне тоже поможет в чём-то.
Лена махнула рукой, оделась и вышла из дома.
Рабочий день покатился кубарем с горы. Часов в десять мимо администрации прострекотал Валерин трактор, она выглянула в окно, но его уже не было видно. Лена выслушивала людей, разговаривала с ними, подписывала документы, ставила печати и чувствовала, как внутри набухает клубок странных, мало связанных между собой чувств. Там были раздражение и злость, отчаянный страх и боль, саднящая, но разрастающаяся с каждой минутой. Она потрясла головой, глянула на часы – ага, уже второй… Она немного походила по кабинету, сделала себе кофе, села к компьютеру, прикурила сигарету и начала, продираясь сквозь деревянные юридическо-чиновничьи формулировки, вчитываться в текст. В очередной раз меняли Уставы муниципальных образований. Их переписывали юристы районной администрации, вносили правки в прокуратуре, но и после всей этой редактуры в тексте содержалась масса ошибок, несогласованностей, неувязок. И, прежде, чем отправлять Устав на утверждение в Минюст, требовалось ещё не раз его внимательно прочесть.
