Перед началом обсудили ряд моментов, которые имели ключевое значение. Процесс обратной мутации не предусмотрен. Ни у компьютера корабля, ни в БПУ главной особи нет протокола и команд на этот счёт. Всё будет ровно так, как с капитаном Багировым.
После первых проблесков сознания к человеку вернётся память. Вернётся буквально в течение нескольких минут с момента отмены блокирования участков мозга, отвечающих за память и волю. Именно в этот момент нужно быть рядом. Найти правильные слова, дать причину не биться в истерике.
Единственный плюс – канал Альфа-особи. Находясь на связи с человеком, можно видеть всё, что видит он, чувствовать всё, что чувствует он, можно вовремя сориентироваться, можно говорить с ним напрямую. И он будет это слышать, будет понимать. Начальная дезориентация станет не так опасна.
– А можно приказать успокоиться? По БПУ? – спросил Матвей, пока команда ждала возле спящего мегистотерия, а Лазарева просматривала личное дело лейтенанта Егора Спецова, которое прислали из штаба округа.
– Приказать можно, – кивнула Анна, – но это будет уже не мег, а человек. Меги не могут сопротивляться приказам, а человек может.
Лазарева помнила, что первые признаки сознания появились у Кости через двенадцать часов. У Егора ушло чуть больше времени. Но, наконец, датчики, считывающие активность мозга, начали показывать быстрые изменения.
– Ну, вот…– вздохнула Анна, – понеслась.
Она вошла в виртуальную среду, отделила мегистотерия от остальных, и осталась с ним в поле одна.
По каналу связи с Егором прошёл первый всплеск памяти. В виртуальной среде это был словно трёхмерный разрыв пространства, в одно мгновение поглотившей поле. Анна оказалась в первом воспоминании – чёрный монстр наклонился прямо к её лицу, выбрасывая из пасти трубку, и она впилась в её шею. При этом сознание пронзили такая боль и ужас, что Лазарева едва удержалась от того, чтобы не выскочить из этой связки и вернуться назад в реальность. Казалось, её ударили, и этот удар бросил с места в безумный вихрь.
Также как у Кости всё пошло одновременно…
Боль! Чёрный мегистотерий стоит прямо над ним, смотрит спокойным ледяным взглядом. Так, будто понимает… будто хочет увидеть, что будет с человеком, которого он только что обратил…
Рядом тело товарища, с торчащим из спины позвоночником. Этот мег только что убил его…
Боль просто рвёт на части, но это не боль, это тело рвётся на части…
Он видит, как оно лопается…
Как плотно сбитые в кучу мыльно-кровавые пузыри…
И снова монстр… Он всё время рядом…
Его приказы. Он исполняет. Это его командир. Он должен его слушаться.
Кажется, это было после. После того, как боль прекратилась. Не понятно где прошлое, где настоящее…
Были люди. Двое. Он должен был отвести их к своему командиру. К монстру, который его обратил…
Обратил…
Собственный вопль разбил голову на части:
– Егор Спецов! Я – Человек!
Его имя, это Он, Он – человек…
Егор закричал.
Все, кто стояли рядом с мегистотерием, отпрянули молниеносно. Монстр взревел с мощью, с болью, с хрипом, в жуткой судороге царапая когтями пол. Матвей тоже отскочил от неожиданности, но быстро вернулся к брату, положил руку на его лоб:
– Егор!
Паша покачал головой:
– Он пока не понимает.
– Поймёт!
– Ты бы отошёл…
– Нет.
– Твою мать! – выругался уже Мун. – Спецов! Отошёл, сказано! Неуёмный, блин!
Матвей вынужден был подчиниться.
На поле Анна стояла рядом с Егором. Память выдала его собственный образ, и виртуальная среда преобразовала его. Тело серого мегистотерия трансформировалось в человека – парня, одним лицом с Матвеем, стоящего на коленях, скребущего пальцами землю и бешено кричащего те свои последние слова.
