Возвращение Бабы-Яги - страница 7

Мама задумалась, а папа и говорит: «А что если Катей назвать? Катя! Катюша! Очень даже красиво. Да, Катенька?»

А девочка как начала реветь. Еще громче, чем раньше. Тут и папа задумался.

Какими только именами ее назвать не пытались: Анечкой и Танечкой, Верочкой и Лерочкой, Олечкой и Полечкой. Ни одно ей не подходило. Всякое имя ее сердило, да раздражало, да в негодование приводило. Уж как только в семье не пытались ее убедить, хоть на какое-то имя согласиться. Маша с Глашей однажды даже предположили, что сестренке их младшей уменьшительно-ласкательные имена не нравятся и попробовали называть ее по-уличному: Иркой или Галкой. Да только все равно ничего у них не вышло.

Может, дочку нашу по-настоящему козочкой назвать? – сказала как-то мама. – Ведь она не плачет, когда мы к ней так обращаемся.

– Нельзя, – вздохнул папа. – В ЗАГСе нам ее не зарегистрируют. Таких имен у людей не бывает.

– У людей и девочек таких не бывает, – возразил уставший от выбора имен дедушка.

– Ну, где же ты слышала Коза Антоновна? – продолжал размышлять папа. – Надо все же что-нибудь более человеческое придумать.

А у дедушки кроме кактусов и цветов еще был попугай. Ему сослуживцы эту птицу на день рождения подарили. Попугай был говорящий, армейский. Он до этого три года в казарме прожил. И он тоже принимал участие в выборе имени. Как только мама сказала: «Леночкой надо назвать». Попугай тут же повторял: «Леночкой надо назвать! Леночкой!»

А когда девочка начинала плакать, и папа говорил: «Лерочкой надо назвать!», попугай повторял: «Лерочкой надо назвать! Лерочкой!! Лерочкой надо назвать! Лерочкой!»

Вообще все, что было связано с появлением девочки в семье, было очень необычным. Например, как только девочку домой принесли, на балкон ворон влетел. Он сел там на полку с корзинами и начал наблюдать, что в квартире происходит. А потом тот ворон стал прилетать на балкон почти каждый день. Дедушка вначале хотел его прогнать. Он выходил на балкон с веником. Тогда ворон отлетал в сторону и садился на дерево рядом с балконом. А когда дедушка уходил с балкона, ворон снова туда возвращался. Так что вскоре дедушке надоело за ним гоняться. К тому же, не так уж приятно на балкон зимой в одной майке выскакивать.

А еще дедушка заметил, что время от времени, когда девочка начинала сильно плакать, ворон каркал. И девочка сразу же замолкала. Вскоре это заметили и остальные.

И вот однажды, когда вся семья как всегда собралась вечером вместе и стала обсуждать какое-же все-таки имя дать девочке, ворон прокаркал: «Кар-Кар-Вар-Вар-Вар-Вар-Вар-Вар-Вар-ВарВар-Вар-Вара!»

– Варварой надо назвать! – проговорил попугай. – Варварой! Варварой! Варварой! Варварой! Варварой! – повторил он несколько раз.

– Варварой? – удивились папа и мама. И посмотрели на девочку, ожидая, что она начнет плакать. Но девочка не кричала и ножками в знак протеста не дрыгала. Она счастливо улыбалась, всем своим видом показывая, что предложение ворона ей понравилось больше всех других.

И назвали девочку Варенькой.

С тех пор Варенька почти совсем плакать перестала. Но странности в доме не переводились. Уж совсем Варенька была непохожа на остальных детей. И росла она не как все дети, и вела себя по-другому.

С младенчества попугая норовила из клетки выпустить. Когда папа с мамой уходили на работу, а Маша с Глашей в школу, дедушка шел на кухню обед готовить, а чтобы Вареньке было веселее, он приносил клетку с попугаем из своей комнаты и ставил ее у детской кроватки на тумбочку. Но, когда он возвращался, клетка всегда открыта была, а попугай летал по комнате.