Осенью меня всегда угнетают дожди и серость за окном. Осенью я болею душой. Наверное, не писал еще и поэтому: не хотел, чтобы ты услышала в моих словах тоску и пустоту. Теперь другое дело: побелело от снега и посветлело на сердце. И я хочу, чтобы ты услышала мою нежность и мою любовь к тебе. Я много думал о нас и о нашей любви. И сейчас могу с уверенностью сказать, что люблю тебя, люблю, потому что ты – настоящая. Это такая редкость и такое счастье, что я тебя нашел.
У меня грандиозные планы касательно нас и нашего будущего. Я тебе о них расскажу, когда приеду. Скоро у меня каникулы, и я собираюсь к тебе на Новый год. Я очень хочу, чтобы мы его встретили вместе. Я знаю: следующий год – это будет наш год.
Не умею писать длинные письма. Это и не нужно, наверное. Ты у меня умная, ты все понимаешь.
Целую тебя крепко-крепко, нежно-нежно. До встречи.»
Даша прижимала листочек к груди и целовала его, даже нюхала, словно это письмо еще хранило его запах. «Любит, любит, любит, – без конца повторяла она. – Скоро приедет, уже совсем скоро.»
Она вдруг засуетилась и стала прибираться по дому, будто уже назавтра он будет здесь. Она побежала в комнату к матери.
– Мама, испеки колобушек, что-нибудь вкусненькое. Илюша приезжает.
– Когда? Завтра?
Марье Ивановне тоже передалось это предпраздничное волнение. Она встала и беспокойно огляделась, словно взглядом проверяя, все ли готово к приезду гостя.
– Нет, мама, на Новый год!
– Уф! Что же ты меня так пугаешь. Я уж думала завтра, как снег на голову.
– На Новый год! На Новый год! Давай придумаем, что бы приготовить. Купим елку, я украшу. Надо побежать к Игорю Васильевичу, сообщить, пригласить его.
– Сядь-ка, успокойся. Новый год еще через месяц. На сколько он приезжает?
– Дней на десять, наверное. У него каникулы.
– Да присядь ты, егоза. Дай подумать.
Марья Ивановна села на стул и оглядела дочь с ног до головы, как бы привериваясь* к ней.
– Мне показалось, что он парень серьезный, хоть и москвич. Погоди. Они там все шалопаи и хорохорятся, как петухи. Но он, вроде, ничего. Про тебя и говорить нечего. Вон, шило в одном месте так и свербит. Что я, слепая? Видела, как ты места себе не находила, пока от него письмо не пришло.
Значит, так. Мы с тобой все приготовим, приберемся, елку нарядим и вместе старый год проводим. Закуску и горячее припасешь* и к Бирюку заранее отнесешь. Вы там Новый год встречайте, там вам лучше будет. А я к подружкам уйду праздновать.
– Мама!
– Помолчи. Я вот что надумала. Первого, на все праздники, я к тете Вале в Толпыгино поеду, я ее предупрежу. А вы здесь эти дни поживите без меня. Приверитесь* друг к другу, я не хочу вам мешать.
– Мама, какая ты у меня добрая.
– Погодь. Не знаю уж, как там у вас дальше сложится, но на соседей и их пересуды внимания не обращай. Я сама скажу: мол, жених приехал.
– Мама, мама, – Даша не находила слов и вертелась, как белка, вокруг стула, на котором сидела мать.
– Вот и решили.
– Привериться – присмотреться (Ивановский диалект)
– Припасти – приготовить (Ивановский диалект)
III
Дом на стрелке показался Илье постаревшим, поседевшим от снега, будто съежившимся до весны. Дни стояли хмурые, солнце не показывалось много дней, во дворе выросли сугробы до пояса. Сам городок тоже как-то помельчал, поскучнел, врос в землю. Прохожих на улице было мало, и создавалось впечатление, что сразу с работы люди невидимо переносились домой и прятались там до утра. К празднику город немного проснулся, оживился. На главной площади поставили елку, стало веселее.
