– Господи, как хорошо! – Елена ощущала блаженство от этого ядреного воздуха, пронзительного после легкого дождичка запаха земли и трав, первозданной пищи, которой радовала их каждый день Валентина.– — – -Муженек, ты мой родной, давай купим домик в деревне, в Ярославской области, а? Будет у нас собака, кошка, цветник. Три грядки.
– Мечты, мечты… Где ваша сладость? – театрально восклицает Смирнов.– Лена, мы никогда его не купим. У нас график экспедиций на пять лет вперед расписан.
– Я собаку мечтаю завести. У меня только в детстве была собака. И теперь она снится мне. Часто.
– Дожили. Мечтаем о собаках. Но когда-то мы перестанем работать.– Упорствует Елена.
– Не перестанем. Наша работа, наш крест. Ты мне помогаешь его нести или я тебе – неизвестно.
– А вот под мой крест никто не хочет поставить плечо.– Владимир за годы работы и дружбы со Смирновыми привык к их манере общаться. Со стороны, они больше напоминали коллег, нежели супружескую пару. Никаких претензий со стороны Елены к домашнему уюту и женскому гламуру. Все подчинено профессии и мужу, который вполне комфортно находился под пятой у своей умной жены. С отсутствием детей они давно смирились, вернее, приняли их отсутствие, как должное, жертву своей любимой профессии. Но все же возраст брал свое и время от времени возникали простые человеческие желания, как это, навеянное чужой радостью. И только тот, кто годы находился рядом с ними, мог понимать, насколько близки и нежны были их отношения.
С женой у Абаянцева все было не так. За десять лет брака он так и не узнал этой простоты и доверительности между мужчиной и женщиной. Жена рвалась в свет, а он тянул в тень, жена хотела блистать, демонстрировать себя, а он страдал стеснительностью. Но он мучительно любил ее, потакал капризам, снисходительно относился к ее свободе, хотя друзья за спиной называли ее стервой, соседи судачили, и дочка страдала, живя в атмосфере лжи и отсутствии любви, в которой нуждалась.
– А укроп как пахнет, с ума сойти! Валюша, выпей с нами рюмочку.– Зовет Елена.
– Наливайте! – махнув рукой, соглашается Валентина.
– За женщин! За подруг! За верных жен! – поднимает рюмку Алексей. И это единственный тост, который он знает. Зато он очень нравится Елене.
– Валюша, хочу спросить… Говорят, что у твоего Сергея способности особенные.
– Есть такое… Да в деревне их разве применишь!
– А ведь зачем-то ему дали? Какое-то задание от Бога.
– От Бога? Ничего я в этом не понимаю. – Вздыхает Валентина. – Серега, он просто человек! Маленько шальной, конечно, но сердечный. В деревне таких сердечных и справедливых мужиков уже и не осталось.
– Трудно тебе с ним?
– Почему трудно? Я ж его люблю.
– Хорошая ты, баба, Валентина! – восклицает захмелевший Владимир.– Настоящая Деревенская Богиня.
– Ну, смутил нашу хозяйку! Совсем смутил!
– А что? Лада, звали богиню, прародительницу рода славян, русичей, полян, кривичей… И изображалась она простой женщиной, одетой в обычный русский сарафан и кокошник.
– Стало быть, отрок ее сын фольклорный Лель.– Напомнила Елена.– Валюша, а деток, что с Серегой у вас нет?
– Нет. А отчего нет, не знаю.
– У нас тоже нет. А все эта любимая работа! – вздыхает Елена.– Ну, да ладно! Переживем.
Слова квартирантки все же задевают Валентину за живое. Им, интеллигентам, в самом деле, работа дороже всего на свете. А ей, деревенской бабе, доярке, как быть, когда работа нелюбимая? Одно есть по природе спасенье у деревенской бабы – дети.
