Возвращение черной луны. Книга 2. Горькая линия - страница 5

– Тогда почему аномалия? – пытаясь отвлечься от своих мыслей, спрашивает Катя.

– Пока не разобрались.

– А нам с этой аномалией хорошо жилось, спокойно. А разворошите, каково будет?

– Если честно, то не знаю.

– То-то и оно.

Наконец, слышится гул мотора. Катя узнает его из ста таких же старых, как ее жизнь моторов. Из-за угла выкатывает старый «Жигуль», Алексей по-молодому скорехонько выпрыгивает. Серега и Валентина по-хозяйски остаются в салоне.

– Гуляки! Я прямо, извелась.– Поворчать Кате, как сказать «здрасьте». – Не голодные?

– Ну, ты скажешь! Ризотто по-милански. Салат из заграничной ветчины и клубники. Миль Фей на десерт. – Радостно стрекочет Валентина.

– О, господи! И как же ты выучила такие названья за один вечер!

– Катя, мы сегодня были, как новые русские! – у Валентины голова идет кругом от сегодняшнего вечера.

– А утром пойдешь своих коров доить, и снова станешь старой русской! – охолоняет ее Катя.

– Ну, вот зачем настроение портить! – гаснет Валентина.

– Катюха, ты вот так всегда! – не может не укорить Серега.

Абаянцев, невольно подслушивая семейный разговор, миролюбиво усмехается. Люди живут так просто, говорят о таких простых вещах, а главное – они родные, любят друг друга, друг другу прощают, верят… Что ж ему-то так плохо? Он давно ощущает себя обделенным и одиноким… И женщины с ним все не те, влюбляется он не в тех, словно блуждает в трех соснах. А ведь профессор, ума палата, и всем он любопытен и все его в друзья прочат. А искренностью человеческой никто с ним не делится. Даже Смирновы, с которыми он дружит со студенческих лет. Впрочем, Смирновы все делят на двоих, а ему порой и перекинуться словом не с кем.

– И хочешь сказать, что ты ни граммочки не выпил? – не верит Катя.

– У меня свидетели есть! – возмущается Серега.-Кроме минералки ничего!

– А куражу!..

– Я от природы такой веселый. Как будто не знаешь. Я оптимист.

– А вот Алексей слегка во хмелю! Катя, Бэ само мучо! Песня, какая прекрасная! – в радостном смятенье продолжает рассказывать Валентина.

– Хорошая песня. Красивая. В молодости слушали. Только о чем там поется, так и не узнали.

– Почему не узнали? Узнали! Бэ само мучо по-испански – целуй меня крепче! – Валентина рада поделиться новым. – А как Лора танцевала! Даже сын мэра не выдержал. И она с ним, как испанская фурия – туда-сюда!.. Танго! Катя, это надо было видеть!

– А с чего вы взяли, что это был сын мэра? – встрепенулась Катя, ей совсем не хочется в это верить. Еще этого не хватало. И снова, в нутре души зашевелилась тревога.

– Так мы с ним познакомились! Руки друг другу пожали.

– Красивый, такой видный парень! Высокий, черноглазый… Он сам подошел к нам за столик, только Лорка убежала уже. Деньги на стол кинула, сказала, что б сами расплатились, дела у нее какие-то оставались…

– Убежала? – Катя с облечением вздыхает. – И какие у нее дела ночью-то? Да поезжайте вы уже домой! Пойдем, Леха. Ворота запирать пора.

Вот и мучайся теперь всю ночь, Катерина.

Стрелки часов приблизились к трем, обеденный перерыв заканчивался. Как в Швейцарии, с часу до трех городок вовсе затихал, закрывались на обед многочисленные магазинчики, где продавали продукты и водку, новоявленные бутики, в которых сидели длинноногие девочки, разгадывая от скуки сканворды в модных журналах. И даже самый большой универмаг «Раздолье» с двух до трех умолкал, как улей, в который возвратилась на отдых пчелиная семья. Муниципальный транспорт, кажется, тоже сходил с проложенных десятилетиями маршрутов, чтобы дать возможность водителям пообедать в забегаловках с хорошими названиями «Купеческая слобода» или «Ульянин двор». Лоре нравились эти сладкозвучные названия, они звучали для ее слуха русской музыкой.