– Костёр запалим, сами сгорим, – возразили казаки. – Холупа эта из брёвен сложена. Враз все сгорим и выбежать не успеем.
Василий Боев давно уже стряхнул с себя остатки сна и размахивал руками, чтобы согреться. Он слушал возмущённые речи казаков, но в разговоре участия не принимал. «А что толку рассусоливать? – думал он. – Все вон галдят, как сороки, и что с того? Они ещё лучше говорят, чем я бы брякал. Всё правильно и верно бормочут, мне и добавить-то нечего…»
– Эй, Василий? – повернулся к нему Николай Колпаков, который прыгал рядом. – Что, айда на двор до ветру сходим? У меня внутри всё эдак распирает, что ей-ей, как граната, взорвусь.
– А часовой как же? – сказал Василий задумчиво. – Ежели штыком пужать будет, так что с ним делать прикажешь?
– Да ничего, – ухмыльнулся Николай. – Стебанём промеж глаз или по маковке тихонечко и в сторонку укладём. Покуда очухается, мы уже в обрат возвернёмся.
– Айда, раз так, – согласился, вздыхая, Василий. – Только не шибко стебай его по башке, дух не вышиби…
7.
Как только за окнами засеребрился рассвет, Колпаков и Боев решительно направились к двери.
– Эй, вы куда? – встрепенулись казаки.
– На кудыкину гору, – огрызнулся Николай. – Нужду справить хотим, уж невтерпёж становится.
– Да в угол вон сходите, – присоветовал кто-то. – Все туда ходим, сами видели.
– Вы как хотите, а я не привычен в избе гадить, – обозлился Колпаков. – К тому ж я по большой нужде потребность имею, а не по малой шалости.
Когда они подошли к двери, перед ними вырос часовой и вытянул вперёд дрожащие то ли от мороза, то ли от страха руки с винтовкой:
– Стой, назад, выходить на улицу не положено.
– Отойди, зашибу! – рыкнул на него Колпаков угрожающе. – На что положено хрен наложен. Сшибу вот с копыт долой и обгажу морду твою рябую!
Видя перед собой перекошенное злобой лицо казака, молоденький красноармеец попятился. Он явно трусил.
– Вы… вы побыстрее только, – пролепетал боец едва слышно. – Командир приедет, увидит вас на улице, и тогда…
– А ты лучше отойди и пропусти нас, – сказал Василий. – Командира тоже не боись, мы ему сами всё растолкуем.
Пока Боев и Колпаков справляли нужду, во двор семинарии въехал командир красных. Он пересчитал лошадей, пересел на понравившегося ему коня и уехал.
– Всё, за лошадок наших взялись, аспиды, – зло ухмыльнулся Николай, натягивая портки.
– Так он вон, своего взамен оставил, – вздохнул, сожалеючи, Василий, отыскивая глазами своего коня. – Этот похужее правда, но…
– Не хужее, а совсем негоден, – покачал головой Николай. – Ты зенки-то продери и получше огляди энту клячу.
Не успели они вернуться в здание, как во дворе появился ещё один командир. Привстав на стременах, он пересчитал коней и обратился к казакам:
– Эй, а где ещё один?
– Как где, вон стоит, – указал рукой Василий на «замену».
– Не морочьте мне голову, не ваш этот! – прикрикнул командир строго. – Я казачьих коней от наших хорошо отличаю. Так где тот, о котором я спрашиваю?
– Где-где, а мы почём знаем?! – возмутился Николай. – Прискакал такой же, как ты, красавец с красной звездой на лбу, поменял коня, нас не спросясь, и был таков. Даже не оглянулся ни разу.
– Ах, мать твою перемать! – закричал возмущённо командир. – Да я его… да я его…
И вдруг вернулся предыдущий командир. Соскочив с коней, осыпая друг друга матерной бранью, они едва не разодрались. Схватившись за грудки, красные командиры яростно тягали друг друга и разошлись лишь тогда, когда Колпаков не выдержал и закричал:
