Возвращение к празднику. Книга-эссе о творческой работе композитора - страница 5

В поисках наживы друзья проникают в сокровищницу храма. Неожиданно, увидев приготовленный к праздничной церемонии плащ святого, Микаэль решает выдать себя за Йоргена. Микаэлю терять нечего: надоело бояться, надоело скрываться… Он готов сыграть последнюю шекспировскую роль в своей жизни. На церемонии праздника Микаэль торжественно появляется на святой лестнице, куда не ступала нога обыкновенного смертного, и убеждает толпу в своей святости, совершая «чудо» – «исцеляя» калеку в толпе. Конечно – Франса. После некоторого колебания толпа признаёт Йоргена: Он пришёл! Сомневающегося Главного Каппелана, своего отца, Микаэль-Йорген бьёт посохом по голове, ещё больше убеждая паломников в своём истинном существовании.

Все вокруг ликуют: Он пришёл! Среди суеверных членов Капитула замешательство и страх. Что теперь будет!? Между тем, завистливый Франс пытается разоблачить Микаэля: это Коронный вор! Народ в замешательстве, но Микаэль уверяет: Коронный вор – это Франс! Франса вешают. «Прости мне, друг, – говорит ему перед смертью Микаэль, – обстоятельства сильнее нас: или я должен повесить тебя, или меня самого повесят».

Наконец, Йорген-Микаэль требует отвести его в покои, где он встречается со своей соборной невестой прекрасной Олеандрой, дочерью Гроссмейстера, избранной святым отцами накануне. Между ними вспыхивает любовь. Но внезапно появившийся гонец приносит приказ Курфюрста: во что бы то ни стало поймать Коронного вора, примета которого – красное солнце на груди. Услышавшая это, Олеандра падает в обморок со словами: я видела это солнце! Капитул вздохнул с облегчением, поняв всё.

Но как найти выход из такого положения, не скомпрометировав праздник, приносящий немалые доходы? Проще всего, конечно, всех осмотреть, но кто отважится, кто посмеет осматривать святого в толпе его фанатичных поклонников?! Мудрое решение принимает Гроссмейстер: «поскольку такой осмотр может оскорбить чувства верующих, мы полагаем, что своим отъездом ваше святейшество избавит нас от столь тягостной необходимости». Быстро решаются все вопросы, связанные с отъездом «святого». Тот прощается с огорченными паломниками и «своим» Капитулом. Паломники плачут, провожая его. «Не плачьте, я ещё вернусь, – обещает Йорген-Микаэль, – через триста лет!…». Микаэль занимает своё место в отъезжающей карете, куда успевает вскочить и Олеандра. Счастья и радость на лицах паломников! Они видели Его! C умилением машут платочками и члены Капитула. «Тот, кто Йоргена признает, бед и страхов не узнает…”, звучит заключительный хорал.

Так почти по-голливудски заканчивается это странное и довольно трогательное действо. Поразмыслите о сем!

Нет предела человеческой глупости. Нет предела человеческой доверчивости. Нет предела человеческой надежде на счастье и справедливость!

* * *

Поначалу судьба оперы складывалась удачно. Возможно, здесь уместна поговорка: слухами земля полнится. Я получил заинтересованное письмо из Ленинградского Малегота с предложением показать оперу художественному совету театра. Это был любимый театр моего отца. Когда-то с ним в этом театре мы переслушали почти весь его репертуар. До этого я показывал оперу только своим любимым профессорам – Альберту Семёновичу Леману, Генриху Ильичу Литинскому и Назибу Гаязовичу Жиганову. Все они дали опере довольно высокую оценку, предрекали ей интересную сценическую жизнь, а Литинский, будучи в некоем высоком редакционном совете, настойчиво советовал предложить оперу Большому театру. Всё же я, заваленный своей педагогической работой в консерватории, решил не спешить и дождаться вызова в Малегот. Через какое-то время вызов состоялся, и я, как и предполагалось, показал оперу худсовету театра, который её одобрил. Геннадий Пантелеймонович Проваторов, главный дирижёр театра, возглавляющий худсовет, попросил у меня партитуру, обнадёжил: ждите, это наша опера. При следующей с ним случайной встрече я увидел мою партитуру в его руках и окончательно успокоился. И стал ждать.