– Но здесь ничего нет.
– На ваших картах нет, но суша существует.
– Вы сказали об этом капитану?
Он устало посмотрел на меня.
– Нет.
– Почему?
– Он счел бы меня сумасшедшим. Я постеснялся и кроме… – Ксанф задумался на мгновение. – Дело в том, если я рассудил верно, «Пилигрим» будет проходить недалеко от Эфо?
– Да. Мы не раз ходили этим курсом и никакого острова не видели. Каковы его размеры?
– Это вытянутый с востока на запад остров, береговая линия очертанием напоминает кальмара, а размеры где-то шестнадцать миль на две с половиной мили.
– Откуда вы это знаете? Вы были на том острове? Видели его?
– Вряд ли. – Он вновь перевел взгляд на карту. – Вы скажите капитану о моей просьбе?
– Да, о просьбе скажу, но…
Ксанф прошел мимо меня и, сев на постель, уточнил:
– Что «но»?
– Трудно объяснить. Всё кажется таким нереальным.
– Почему?
Я не ответил, я не знал, что сказать. Мои сомнения не хотели становиться словами, имелся лишь эмоциональный рисунок. Возможно, прав тот, кто сказал, что слова изреченные, уже есть ложь, то есть слово убивает внутренний мир человека, а если и не убивает, то делает его плоским. Что есть произнесенные слова? Это вибрация воздуха, которая для нашего уха и мозга имеет смысл и логику. Даже если слова каким-то образом представляют бессмыслицу, как руины разрушенного здания, то машинально мы пытаемся увидеть в этих руинах очертания смыслов. Слова, бросаемые человеком в мир, подобны его тени. Все знают, настоящий человек не тождественен своей тени. Тень – не он. Я вспомнил о пещере Платона.
– А вы знаете название этой планеты? – спросил вдруг Ксанф. – Планеты, на которой мы сейчас находимся?
Ответ был очевиден, но я промолчал, справедливо предполагая, что собеседник готовит меня к открытию.
– Это планета Фаэтон.
– Что?
– Фа-э-тон.
– Но…
– Что вы слышали о Фаэтоне?
– Вроде бы он погиб в результате столкновения с другим небесным телом, а астероидное кольцо между Марсом и Юпитером и есть останки Фаэтона.
– Масса астероидного кольца составляет пять процентов от массы Луны. Погибла не планета, а ее малый спутник-астероид.
– Звезда Кормчих и есть тот спутник, – догадался я, но тут же возразил: – но мы-то на Фаэтоне, как вы утверждаете, ведь спутник цел.
– В том мире Фаэтон материально преобразился и перешел в чистый мир, а физическое тело спутника, потеряв опору, рассыпалось в безвоздушном пространстве, а здесь, как вы понимаете, и есть чистый мир. Здесь цел Фаэтон и его спутник – звезда Кормчих.
– Фаэтон, – задумчиво произнес я. – Что за название? Оно греческое?
– Нет. Это искаженное от двух слов: «фараон» и «Эхнатон».
– Причем здесь он?
– Космическая катастрофа, случившаяся между Марсом и Юпитером, произошла задолго до того, как на Земле возникли первые государства: Атлантида и Лемурия. Потом возникло Египетское царство. Эхнатон после смерти был взят в чистый мир. Ему дали второй шанс построить новую религию. Трудно объяснить весь узел ключевых событий приведших фараона-реформатора на Фаэтон. Если говорить языком канцелярии, то его назначали хранителем планеты.
Я ничего ответил Ксанфу, не мог возразить, но понял, почему он не помнит своего прошлого. Он настолько погружен в собственный вымысел, что прошлое ему ненужно.
Я покинул собеседника. Когда шел по палубе, навстречу попался врач. Был порыв спросить его мнение о душевном здоровье спасенного человека, но что-то удержало меня.
