Возвращение Обломова. Круг жизни. Стихотворная драма по мотивам романа И.А.Гончарова «Обломов» - страница 2



ГОНЧАРОВ
Ах, ты считаешь, что я лжец и выдумщик чрезмерный?
ОБЛОМОВ
Написано там у тебя, что на моём лице при пробуждении
гуляла мысль, сравнимая с какой-то «вольной птицей».
Влетела мысль не в голову, а села на лицо по заблуждению?
И, значит, мысль не в голове, а в небесах вершится?
Куда же упорхнула птица-мысль, коль безыдейность
накрыла тенью вдруг моё лицо в движенье дивном,
оставив «лени грацию»? Какая кучерявая елейность
в твоём повествовании, странном и декоративном!
Лежание в постели для тебя есть признак тунеядства.
Ввергаешь ты меня в игру тревог, болезни и в дремóту.
Халат персидский, что на мне, – ведь это азиатство.
А длинные чулки до срама? Нашёл для мужика заботу!
А как живописуешь ты мою обитель в том же стиле!
Ковры, диван и спальню, кабинет мой и картины…
Повсюду на полу и на шкафах, там столько пыли!
На потолках, в углах, на стенах сеть из паутины.
Ты предлагаешь мне на зеркале писать заметки пальцем.
А на столе копить газеты, ложки, крошки, чашки.
Создáл бы лучше из меня пещерного неандертальца!
На шкурах я бы возлежал и скрёб ногтями ляжки…
ГОНЧАРОВ
Ты от него недалеко ушел… и жизнь остановил.
Ты даже в чём-то до него не дотянулся.
Неандерталец был трудолюбивым и себя кормил.
А на его бы месте ты давно загнулся.
ОБЛОМОВ
Какого ж чёрта ты меня на эту жизнь обрёк?
ГОНЧАРОВ
Я полагал, что жизнь пойдёт тѐбе же в прок.
И разум твой в конце концов преодолеет тиранию лени.
ОБЛОМОВ
Я не уверен, что господь меня бы сотворил для тлени!
А ты, создатель мой, лишил меня благих стремлений!
Бог дал бы мне, как человеку, полную свободу.
А ты загнал в духовную тюрьму мою природу.
ГОНЧАРОВ
Но так устроен этот мир. И в нём ты – гражданин.
Мир нас ведёт. Все люди на его аркане.
Живи по правилам его. Ведь он твой властелин!
И, разумеется, не забывай, что ты – христианин!
Верь в Бога, но не пребывай в самообмане!
Нахоженных путей премного. Мир не един.
Ты выбрал сам свой путь к небесной манне.
А я лишь рассказал о вековании твоём в романе.
ОБЛОМОВ
Иван! Ты о себе любимом написал роман,
мною прикрывшись. Как это банально!
В толк не возьму никак, где правда, где обман…
Скажи, я сплю, иль всё вокруг реально?..
(Просыпается окончательно.
Обводит взглядом комнату. Никого нет.)
Приснился сам себе
я в этом странном сне.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ


Действие первое. УДОБНЕЙ ДУМАТЬ ЛЁЖА, ЧТОБЫ МЫСЛЬ СОЗРЕЛА

(Обломов продолжает лежать в постели)
ОБЛОМОВ
(обводит взглядом комнату)
Кто натащил сюда всю эту мебель?
Ведь можно было б обойтись и без неё.
А эти мысли о «насущном хлебе»?
Крадут покой мой. Омрачают житиё.
В именье, пишет староста, – неурожай и недоимки.
План перемен и улучшений надо бы создать в уме.
И побыстрей устроить беглых крепостных поимки.
Как много всяких неприятностей в одном письме!
А где это письмо, что жизнь мне отравляет?
Видать, его беспамятный Захар куда-то подевал.
Он не щадит меня и от хлопот не избавляет.
Уж лучше бы он мне это письмо не доставлял.
Нет! Надо действовать! Встаю! Пора за дело!
Потребно было бы прикинуть всё до мелочей.
Удобней думать лёжа, чтобы мысль созрела.
Спешить-то некуда. Неспóрость – помудрей.
Как время-то бежит. Ужо пробило десять.
– Захар! Поди сюда! Пора уж мне вставать.
(Входит слуга Захар в потёртом жилете.
Сонный, с всклоченными бакенбардами.
Останавливается у дивана ничего не замечающего,
задумавшегося Обломова)
ЗАХАР
Вы звали, барин? Что хотели? Здесь я!
Изволите вставать? Или чайку подать?
ОБЛОМОВ