– Насчет археологов ни разу не смешно, – хмуро заметил Маевский. – С этим составом пришло еще много всякого спецоборудования, в том числе скафандры радиационной защиты, счетчики радиации и баллоны с дезактивационной смесью. Такого груза к нам с самого начала войны не поступало. По ходу дела, нас готовят к ядерному апокаляпсису.
– Или же к учениям, – возразил я. – Максимально приближенным к боевой обстановке.
– Ну да, конечно… – вздохнул штабс-ротмистр. – Каждый месяц – тревоги, каждый квартал – учения, каждый год – война. Достало уже просто до печенок. Жену не видел уже бог весть сколько. Дети четвертый год без отца растут. Младшенький уже говорить научился, а папу не знает. Не видел он папку-то никогда! Да когда ж все это кончится?! Иной раз так припечет, что невольно сжимаешь кулаки и думаешь – а не долбануть ли разом всеми ракетами по врагам? Мы ведь для этого тут и посажены, собственно говоря.
– Не для этого, – возразил я. – А для того, чтобы у врагов подобного желания не возникало. Впрочем, если до этого все же дойдет, нашего мнения никто не спросит.
– Это уж точно, – подавленно пробурчал Маевский. – Только у меня все равно кулаки чешутся. Так и хочется по кому-нибудь долбануть!
У лестницы мы встретились с высоким и статным офицером в чине подпоручика. Имени его я не помнил, а на его кителе имелась надпись: «Кревский, инструктор по тренажу». Офицерам тренаж не полагался, а вот солдатиков этот зубоскал гонял нещадно – мой денщик ежедневно убеждался в этом на собственной шкуре.
– Доброе утро начинается с тревоги, – усмехнулся хохмач Кревский, приветствуя нас неуставной отмашкой. – Без учений жить скучно, а с ученьями… Оно. Оно самое.
– Оно еще только начинается, – съязвил я. – Но уже совсем скоро мы начнем его хлебать – полным половником и из ночного горшка. И не говорите потом, что я вас не предупреждал!
Приемная была пуста… Почти пуста. На столе секретарши гордо восседала обезьянка – всеми любимый и обожаемый талисман ракетной базы №13. Обезьянка, принадлежавшая генералу Сташевскому, совершенно официально числилась в штатном расписании, поэтому была одета в жилет армейского образца.
На жилете в соответствии с военным уставом было написано: «Капрал Кокс, эксперт по орешкам». Орешки стояли тут же, на столе – обезьянка умела интуитивно определять хорошие орехи от испорченных, и при этом никогда не ошибалась. Да и вообще Кокс был очень сообразительным, а по интеллекту превосходил даже некоторых солдат.
Едва мы вошли – Кокс, исполняющий обязанности секретарши, нетерпеливо взвизгнул и жестом, не приемлющим возражений, указал нам на кабинет командира базы. Дверь кабинета была распахнута настежь, и оттуда резко пахло жженой проводкой.
К моменту нашего прихода за столом уже собралось полтора десятка человек. Белокурая красотка Нона, нервно грызя карандаш, пристроилась за тумбочкой в углу, готовясь стенографировать предстоящее собрание. Офицеры тихо переговаривались друг с другом, но их внимание было приковано к командиру ракетной базы.
Бравый усач-генерал Войцех Сташевский пребывал в совершенном разрыве внимания. Трубка аппарата внешней связи была зажата плечом под ухом у генерала, его пальцы машинально тыкали в пульт управления, а глаза были обращены к стоящему справа начальнику узла связи, майору Йосе Милевичу.
Милевич, бледный, как полотно, тряс какой-то бумажкой перед лицом командира базы и что-то тихо ему шипел. Однако генерал в ответ лишь отрицательно мотал головой, указывая на пульт.
