Сегодня изумрудные глаза горели недетским испугом, шикарная причёска совсем растрепалась; она шла и с осторожностью озиралась по сторонам, ежеминутно ожидая внезапного нападения. Жила белокурая девушка в респектабельном частном особняке, построенном на окраине города. Идти ей было недалеко: кладбище располагалось как раз на нужной новочеркасской окраине. Даша подождала, когда оба родителя уедут из дома. Поспешно проследовала вовнутрь, где сразу отправилась в ванную и заперлась примерно на час. Стоило большого труда придать себе уравновешенный вид и принять важное, судьбоносное для неё, решение. Перепуганная блондинка ни за что не хотела оставаться в одном городе с таинственной неизвестностью, убившей беспечных друзей: их «коротенькие пути» смогли бы пересечься в любое мгновение. Встряхнув головой, как скидывают тупые сомнения, решившаяся красавица прошла в свою комнату, где стала паковать носимые вещи и личные принадлежности; она засобиралась в дальнюю и длительную дорогу. В течении пары часов до отказа заполнилась вместительная сума на колесиках, но она подумывала: «Взяла покамест не всё, что сможет понадобиться». Перепуганная особа забила в довесок и школьный рюкзак; он перехватывался лямками через плечи. Теперь, по субъективному мнению, молодая блондинка считалась готовой, и ничто не стеснило бы её в предметах быта, косметики, а также одежды.
Являясь совершеннолетней, Даша заранее прикупила дорожный билет; он являлся пропуском на ночной состав, следовавший прямиком до Москвы. Осталось дождаться родителей, чтобы поставить перед сложившимся фактом. Оба они достигли среднего возраста, хотя мужчина был старше на неполных шесть лет. Имея приблизительно одинаковый рост, различались телесной комплекцией. Иван Ильич, в силу прожитых лет, незначительно располнел, представляя солидного, но и не толстого человека. Мария Игоревна сохранила женственную фигуру, дарованную от молодости, – она выглядела, ну! просто великолепно. И тот и другая считались людьми успешными и занимали влиятельные должности в крупных финансовых фирмах; соответственно, домой возвращались после семи часов, заранее запасаясь ужином в каком-нибудь ресторане. Так произошло и сегодня, но несведущие родители не знали ещё о Дашиной вольности, подразумевавшей их скорое расставание. Едва они вошли во внутренний холл, просторный и фешенебельный, деловитая дочка, сидевшая на удобном, оббитом кожей, диване, тут же и огорошила:
– Мам, пап!.. – начала́ она без длительных предисловий. – Я уезжаю в Москву, к тете Ире. Похожу пока на подготовительные курсы, а на следующий год поступлю в любое, доступное для меня… какое-нибудь из театральных училищ. Я всё обдумала – и решение моё непреклонно. Меня до станции кто-то подбросит? Не то давно уж спустился глубокий вечер, и молоденькой девушке страшновато ходить, одной, по непроглядной уличной темени.
– Ты у нас взрослая, – возразил ей Иван Ильич, лишь усмехнувшись на дочкино поведение; он давно уже ожидал чего-то подобного, – идеи выдвигаешь сама – вот сама и реализуй их в полном объёме! Собралась в Москву… никого не спросила? И до вокзала прогуляешься пешим шагом, без посторонней помощи; думаю, не заблудишься.
Блондинке с изумрудными глазками страсть как не терпелось поделиться с родимыми «предками», что произошло с ней нынешней ночью; но она и сама-то до конца уже ни во что не верила, а считала какой-то зловещей мистификацией. А чего бы сказали рассудительные родители?! В любом случае мнения «побыстрее свалить» ни за что бы не поменяла, прекрасно понимая, что только так избавится от чудовищных наваждений. Причина весомая, и белокурая красотка не посчитала нужным рассказывать об их ночном приключении; она справедливо предположила, что либо ей попросту не поверят, либо (что нисколько не лучше!) полицию вызовут. Дознаваясь до истины, обязательно выставят виноватой её; но может случиться гораздо хуже… поместят в психиатрическую лечебницу или поставят на́ смех. Что!.. Для молоденькой барышни считалось неприятнее, чем жуткая прогулка к железнодорожной станции. Всего и «делов-то»: по пути ей нужно миновать лишь небольшую рощицу. Шалуева надеялась проскочить её за семь, максимум восемь, минут. Время незначительное и, по ее наивному убеждению, с ней вряд ли бы чего-то случилось.
