Возвращение с Лоэн. Роман - страница 57

Острое до сердечного приступа блаженство, озарение протянули истончающиеся свои нити к измождённому, испепелённому разуму Джеральда-«мумии».

…И он заплакал, не выдержав собственной растерянности – признавшись девушке, которая намного старше него, в любви, смысла которой он не понимал. Айне подошла к нему, присела возле, и нежно, почти умиротворённо, но с выблесками в глазах непонятного ему торжества, увещевала: «Мой, мой…», – гладя его по голове. «Хочешь? – возьми меня к себе, на колени», – и садилась к нему на колени, и он едва мог её держать, а она прижимала его голову прямо лицом к упругой, но умягчённой и взыскующей груди. Она пахла из-под празднично-тонкого платья разрежённым предгрозовым затишьем с тонкими, едва уловимыми, настоенными на шиповнике дуновениями тайны. Неловко обхватил он её изумительный стан ослабевшими, чужими руками. Она же, словно желая крепче прижаться к нему, вобрать его в себя, пересела у него на коленях, повернувшись к нему лицом – так, чтобы обнять его не только руками, но и заключить в кольцо длинных своих ног. И так, слившись воедино, они сидели долго, и Джеральд плакал, на грани истерики, и говорил ей непонятно откуда вылетавшие из его сознания слова, которые, казалось, лишь едва касались языка и тонули в жарком от его собственного дыхания «ущелье» грудей Айне. Она же роняла мучительно-сладкие вздохи от вдруг охватившего её желания, которое никогда раньше не знало выхода, и вот теперь заставляло изгибаться её тело в истоме, подталкиваемой руками Джеральда и его плотной близостью.

Но это ничем не закончилось, да и могло ли? Джеральд совсем маленький, он и плакал-то от невозможного сравнения. Шум за дверями и голоса отвлекли их от умопомешательства, они разлетелись на «две части», словно тарелку разбили, и потрясённые замерли в противоположных углах комнаты, где обычно гости и собирались за общий стол. Мальчик и девушка совсем потерялись в громком разговоре и смехе взрослых…

С того дня Джеральд уже пребывал будто в ином измерении – в течение семи последующих лет. С того дня это был уже не мальчик, не молчаливая звезда, прячущая свой свет, и пугливо, из своей темноты, наблюдающая разноцветную Вселенную. Его приняли уже словно бы за своего в этом населённом Космосе, ибо прикоснулся он тайны, лишь оболочка которой – видимое существование.

Он приглядывался к своим новым ощущениям, и его влекло, влекло – болезненно, нестерпимо, безвыходно к Айне, на которую теперь смотреть издалека было также больно и непонятно, как если бы у вас разболелся зуб, а вы нарочно бы ничего не делали, чтобы усмирить боль. Айне потом надолго «остановила» его, держа и на «привязи», и на расстоянии от себя, но ласково и зовущее улыбалась ему, и любила бесконечно с ним говорить, и отвечать на его робкие вопросы, и он всегда следовал за ней, и не отлучался никогда, если их родные съезжались друг к другу погостить. Вскоре его даже стали оставлять на неделю-другую в туземной деревне, заметив их большую симпатию. Джеральда все очень жалели, никогда не говоря об этом и никогда не выказывая эту жалость – из-за матери, из-за того, что его бросил отец. И все только радовались тому, что Айне взяла его к себе не то в «дети», не то в «подружки», или то и другое вместе, и возилась с ним без устали, и было видно, как они оба счастливы и как скучают друг без друга.