Снадобье египетских лекарей поддерживало силы героя, хотя боль в сломанном плече не исчезла и давала о себе знать, а драться левой рукой было труднее, чем правой. Но Ахилл, пришедший в ярость еще во время поединка с Карриком, теперь дал волю этой ярости и не замечал ничего. Как всегда в бою, он сделался ужасен – его будто безумные, мечущие молнии глаза, гигантский рост, еще увеличенный развевающейся над шлемом гривой, нечеловеческая сила, только что одержанная им победа над непобедимым убийцей – все это внушило трепет даже не знавшим страха лестригонам. Вольно или невольно, они отступали перед неистовым напором его несущейся во всю мочь колесницы, сжимая пространство боя, и герой с каждым новым кровавым кругом, все сужал и сужал кольцо.
Видимо, лестригоны понимали, что еще несколько кругов ахилловой колесницы, и большая их часть погибнет. Они делали все возможное, чтобы остановить героя – пытались бросать копья в его коней, но те, как заговоренные, уходили от бросков, иные из людей бездны кидались прямо под копыта, надеясь, что это задержит полет колесницы, однако кони сминали самоубийц – повозка, подскакивая и кренясь, проносилась над ними.
Еще круг, еще. Копье, пущенное в упор лестригоном, попало в грудь одному из коней. Тот захрипел, стал оседать, и Яхмес ударами меча обрубил упряжь и немного развернул повозку, огибая бьющееся в судорогах тело лошади. Второй конь, раздувая ноздри, понесся еще быстрее, будто не ощущая двойной тяжести влекомой им колесницы, которая несла возницу, гигантского воина и его гигантское копье.
Антифот что-то прокричал издали своим громовым голосом, и, когда колесница Ахилла вошла в очередной поворот, сразу пятеро лестригонов, схватившись за руки, переплетя их, кинулись под копыта коню. Яхмес никак не мог развернуться, конь налетел на живой заслон и тотчас упал с перерезанным горлом. От резкого толчка повозка опрокинулась.
К несчастью, Ахилл упал на правую сторону, ударившись сломанным плечом. От пронзительной боли герой сразу потерял сознание. На какое-то мгновение его заслонило от врагов тело коня и упавшая колесница, но еще миг – и сразу трое лестригонов кинулись к поверженному исполину, спеша прикончить его, пока он не очнулся.
Большинство египтян в это время были далеко. Рядом с Ахиллом оказался только его возница. Яхмес успел соскочить с колесницы до ее падения, поэтому не пострадал, однако великолепно понимал, что не одолеет троих громадных воинов.
– Очнись, Ахилл, очнись! Эти уроды рядом! – что есть силы крикнул Яхмес и, отважно встретив первого из нападавших, с размаху ударил мечом. Железный серп вошел между нагрудником и поясом – воин, корчась, упал к ногам египтянина, но, падая, выбил из его руки меч: изогнутое лезвие застряло в теле.
Второй лестригон уже заносил палицу. Если бы Яхмес отскочил, удар, конечно, достался бы не ему: люди бездны больше всего на свете хотели убить Ахилла. Однако египтянину даже не пришло в голову спасать себя. Выкрикнув какое-то ругательство, он взмахнул единственным оставшимся в его распоряжении оружием – длинным бичом возницы. Но именно им он владел с поразительным искусством. Тонкий ремень, свистнув в воздухе, обвил рукоять булавы и в следующий миг вырвал ее у воина, совершенно ошалевшего от такой наглости врага. Лестригон еще не успел опомниться, когда новый удар бича рассек ему лицо, и затем бич, продолжая движение, смазал по щеке третьего из нападавших.
