– Я пришла с предложением. Даже с несколькими. И надеюсь, они вам понравятся.
– Слушаю вас внимательно, дорогая.
– Мое начальство из Межгалактического альянса согласилось оставить вас на Тиатаре и одобрило мои действия лишь потому, что вас считают обладателем ценных знаний, достойных скорейшего распространения. В них заинтересованы представители разных наук, и не только на нашей планете.
– Каким образом это сделать? Передать вам все мои файлы?
– Я – не вы. Кроме вас, никто другой не опишет ваш опыт с должной ясностью и достоверностью.
– Вы же видите, я пока не в состоянии даже толком стоять на ногах…
– Речь о будущем, друг мой.
– Крайне заинтригован!
– Я хочу предложить вам работу в Институте истории Тиатары.
– Моя Юлия, но ведь я не историк, а космолингвист!
– Институт объединяет ученых разных специальностей. Мы изучаем Тиатару как живую и развивающуюся систему: космическую, природную, историческую. Я сама, вы знаете, космолингвист, но это не мешает мне быть неплохим, по мнению многих, директором комплексного института.
– Разве ваше нынешнее служебное положение – не прикрытие куда более важного статуса?
– Нет, Улисс. Директорство – не синекура. Альянс назначает своими представителями лишь опытных профессионалов, которые не воспримут отставку как катастрофу, если вдруг их сместят или просто подвергнут ротации. К тому же профессионалы лучше ориентируются в конкретных делах того мира, в котором работают. Они не сидят в изоляции, окруженные секретарями, помощниками и охранниками. Охрана нам, кстати, не полагается. Выделяться своим образом жизни нельзя. И, помимо обязанностей Хранительницы, у меня еще куча работы. Я продолжаю преподавать теорию и практику перевода студентам-историкам. Проверку контрольных, правда, поручаю своим ассистентам, самой мне некогда. И в индивидуальный класс давно никого не беру.
– А ваш знаменитый поэтический семинар?
– Да, он всё ещё существует. Но там нагрузка щадящая. Раз в декаду, попеременно с профессором Луэем Мафиром.
– Кстати, Юлия, вы уже познакомились с моим переводом «Одиссеи»? Я ведь передавал его через Виктора. Это вышло… ужасно?
– Почему вы так думаете?
– Вы не стали его издавать.
– Не решалась без вас.
– Однако вы в свое время опубликовали «Алуэссиэй инниа»: исследование и все три версии текста с вашими комментариями…
– Я сделала это, поскольку Ульвен, мой учитель, погиб. А вы, я знала, живы.
– Вы ждали моей кончины?
– Нет, Улисс. Возвращения. Я предчувствовала, что это случится.
– «Сюон-вэй-сюон»…
Он напомнил сакральное уйлоанское выражение, обозначающее нерасторжимую связь двух сердец и двух душ. Эта связь соединяла меня с моим незабвенным учителем.
– Не совсем, Улисс. Между вами и мной ничего подобного нет. Просто я рассуждала логически. Мне не верилось, что вы вправду намерены навсегда похоронить свои таланты на необитаемом острове. Если Виктор оставил вам рацию, а вы ее с благодарностью приняли, вам пришлось бы однажды пустить ее в ход.
– И как мы поступим теперь?
– Издадим перевод, разумеется. Но сначала над ним поработаем. Пройдемся по всем стихам, уточним семантику разных лексем, поправим стилистику, снабдим примечаниями… Всё-таки я разбираюсь в поэмах Гомера и в реалиях древней жизни на Теллус несколько лучше, чем вы. Однако в знании тонкостей уйлоанского языка, особенно архаизмов, я с вами тягаться не в силах. Впрочем, вы вправе отказаться от моего участия и действовать самостоятельно.
