Такой же сеанс гипнопедии он провёл и для Павла. Только разница была в том, что Паша не напрягался и заснул почти сразу же как коснулся подушки, не обращая внимания на присутствие Глеба в его квартире.
После этих сеансов они трое могли разговаривать на неизвестном для всех остальных языке.
Эля спросила, можно ли так было выучить, например, испанский или арабский?
– Конечно, – равнодушно ответил Глеб, – это несложно. Я в путешествиях так и делал. Когда знаешь язык местного населения, узнаешь и понимаешь гораздо больше, чем обыкновенный турист.
Потом посмотрел на неё:
– Ты хотела выучить испанский?
– Это был португальский, – ответила она, – но, видимо, уже поздно. Это потеряло смысл.
А потом начались занятия, то самое главное, что нравилось Эле: они начали заниматься с Глебом и развивать её способности. Он учил её расслабляться, чувствовать своё тело, свою ауру, которую упорно называл коконом. Никаких особых способностей у себя она не наблюдала и, наверное, уже разочаровалась бы, но Глеб уверял, что всё очень хорошо продвигается, что слои структурируются в нужном направлении и совсем скоро она и сама почувствует свою магию.
Последние дни Элеонора занималась тем, что приводила всё, даже мелкие дела в порядок, сдала знакомым на лето дачу, написала сыну дарственную на всё, подключила ко всему, что можно автоплатежи и теперь надо было сделать самое тяжёлое – написать прощальное письмо сыну. Они редко виделись, у него было всё хорошо, и помощь ему не требовалась. В его жизни с её уходом ничего не менялось. Просто сейчас она просто уходила немного раньше, нежели ушла бы естественным путём. Она уходила от основного страха – быть обузой в старости. Всё вроде логично, но письмо никак не писалось.
Эля сочиняла его уже третий день, перепортив целую пачку бумаги.
Ей хотелось этим письмом передать свою нежность, спокойствие и уверенность, чтобы он не волновался и не бросился на поиски. Она решила не смущать его сообщением, что «уходит в будущее», а написала, что собирается в длительное путешествие с надёжными людьми очень далеко в тайгу. Связи там нет. Возможно, она там и приживётся, поэтому переоформляет квартиру на него. Если её долго не будет – квартиру и дачу можно будет продать.
Письмо выходило сумбурным, многословным, каким-то слезливым и совсем не таким, как ей хотелось бы.
В конце концов Элеонора Сергеевна взяла пример с Павла. Он длинных писем писать не стал, а просто позвонил детям и сказал, что у него дела, он уезжает надолго, и затем договорился с нотариусом, что им через полгода сообщат, что он переоформил квартиру на них.
Она позвонила, будничным тоном объявила о своём отъезде, попросив не волноваться, если её долго не будет, что, мол, она уезжает в тайгу в далёкую деревню, там не будет ни связи, ни интернета, передала привет внукам и невестке.
Но потом всё-таки написала большое письмо полное нежности и любви такими словами, которые ей давно хотелось сказать сыну, но в будничных делах и заботах, в простом общении казались пафосными и слишком высокопарными.
В конверт она вложила фотографию, где они сидят обнявшись, и после долгих раздумий написала на ней: «Спасибо, что ты со мной»
В письме было написано, что она уже не вернётся, это её твёрдое решение, поэтому через полгода её отсутствия можно писать заявление об её пропаже без вести, если это будет необходимо. Что пусть он не волнуется, никто не собирается умирать и планирует жить ещё долго, счастливо и в полном здравии, только слишком далеко.
